Форум » Храмы » Храм Зойсайта » Ответить
Храм Зойсайта
Мэллорин:
Ответов - 27
Зойсайт: Бог Огня с тоской смотрел на всё возрастающую толпу смертных. Зойсайта клонило в сон... «Господи, - взвыл он, обращаясь сам к себе. - Конца и края этому нет! Постоянно одно и то же: мольбы, цветы, едкие благовония, снова мольбы, цветы...» Тут внимание Зойсайта привлек один из стенающих и восхваляющих, который торжественно приближался к алтарю. - Дары Великому и Справедливому Зою! - с поклоном сказал он. «Интересно, - промелькнуло в голове Зойсайта. - Давно они меня в справедливые зачислили? Ещё не научились присутствие или отсутствие моё здесь чувствовать, а уже зачисляют. Может, чудо им сотворить какое-нибудь... чтоб не расслаблялись? - Зойсайт тут же покачал головой: - Нет уж, все Дары на сегодняшнюю ночь - приняты, так почему бы, наконец-то, не сменить обстановку?..» В Обитель. Люди всё так же продолжали молиться, возлагать цветы и жечь благовония...
Везир: Вечерняя служба близилась к концу. Пение жрецов теряло воодушевленность - этот день был для храма напряженным. Очень многие не верили в будущий вечный мир, и именно в храме Зойсайта искали совета. Жрецы огненного божества никогда не отличались снисходительностью - в их мудрых изречениях было куда больше логических парадоксов, чем успокоения. Но именно заковыристая мудрость и острые, резкие слова служителей и привлекали людей. Ошарашенные ироничными предсказаниями жрецов, они уходили домой просветленные и счастливые. К тому же, из всех богов Зойсайт ближе всего к войне. А о войне поют лязг доспехов и звон натянутой тетивы. В храме было много военных. Они держались спокойно, расслабленно, но догадаться, о чем они думают, глядя на алтарь, было проще простого. Карателя это не волновало. Он заполнял собой место справа от распорядителя службы. Некоторые статуи на его фоне казались подвижными и разговорчивыми. Жрец провел рукой, рисуя в воздухе огненную загогулину - знак завершения. Сейчас верующие хлынут к прилавкам с амулетами, а потом толпа будет постепенно редеть, и в конце концов рассеется окончательно.
Аметист: из комнаты Кермисайт Генерал был в расстроенных чуствах. Генерал был раздражен донельзя. От генерала сбежал Пиндар. Выдержать давление стен в собственной комнате генерал был не в силах. У генерала распушился хвост. И это было, пожалуй, самым ужасным ударом на сегодня. Даже привычно свинское поведение рыжего принца не в счет. Аметист в глубине своей гипотетической души надеялся, что никто не спросит, каким ветром его сюда занесло. К богам он относился с должным уважением, однако привычки слоняться по храмам без причины не имел. К счастью, служба уже закончилась, и постороннего народу в храме уже не было. Аметиста принесло как раз вовремя для того, чтобы не застать средних размеров кучку изрядно поднадоевших военных, и для того, чтобы насладиться пока еще спертым воздухом. Где-то здесь должен быть Каратель, - несколько нервно подумал генерал. Ему было немного не по себе, но Везира увидеть все же хотелось. - Хвост ведь все равно распушился. Хуже точно не будет. Помирать - так с музыкой. У Аметиста были незавершенные перед отъездом дела. По крайней мере, ему хотелось так думать.
Везир: В море голов прихожан - черных и русых, ярких (по новой моде) и закрытых платками и шляпами - блеснуло снежно-белое, знакомое. Каратель выждал, пока последние верующие удалятся, и взглядом попросил у распорядителя позволения шевельнуться. Тот устало кивнул, развернулся и ушел за алтарь, по дороге проводя рукой по огню. Тот радостно изгибался, льнул к руке. Везир не мог этого видеть, но так должно было быть - и так было. Когда дверь неслышно закрылась (до алькова было ровно тринадцать шагов по темным от времени и огня плитам), Каратель шагнул со своего места, безошибочно отыскивая Аметиста среди резных колонн и теней. Один из прихожан метнулся в сторону, боясь попасть на линию движения. Тень страха была тут же отмечена и запомнена. Тот, у кого совесть чиста, не боится быть наказанным. - Добрая ночь, друг мой, - вежливо улыбнулся палач. - Что привело вас сюда во время службы?
Аметист: -Добрейшая, мой друг. Глупый вопрос все же был задан. Однако из уст жреца он прозвучал вовсе не глупо. А где-то даже заботливо. Простая вежливость, понятное дело. Интересно, часто ли кто-то из прихожан в своих мыслях сравнивает карателя с большим розовым слоном? Поразительное создание внушительных размеров, внушающее уважение своей силой, приносящее эстетическое удовольствие при взгляде на него, к тому же вызывающее ужасно сильное желание дотронуться... Определенно, розовый слон. Определенно, Аметист уже слишком долго никому утонченно не язвил. Определенно, генерал уже давно никого не очаровывал. ....определенно, пауза слишком затянулась. - Захотелось этой тревожной ночью побыть поближе к огню. А куда уж ближе, согласитесь... И, прошу прощения, на службу я весьма и весьма постарался не успеть. Большие скопления народу как-то не по мне, Вы же знаете... Даже собравшегося ради такой достойной цели.
Везир: - Знаю, - безмятежно кивнул Везир. - Вы не любите места, где душно. Аметист тоже был огнем, которому нужен воздух, чтобы гореть. Огнем беспокойным, ярким. Неровным, но этим только приковывающим внимание. Такие никогда не живут легко и скучно, и часто умирают молодыми - но так, что потом веками гремят их имена. И теперь белый огонь мерзнет летней ночью? Даже бабочки боятся землетрясения. Бронзовая глыба одним плавным движением развернулась к алтарю и замерла на пару мгновений, чтобы потом так же быстро вернуться обратно. - Сегодня огонь хороший. Жаркий, - мягко улыбнулся Каратель. Щурил и так узкие глаза, смотрел так доброжелательно, как может позволить себе глядеть только тот, кому позволено убивать. - Вы правильно пришли. Идемте ближе. Не дожидаясь ответа, Везир подошел к одному из "мест для раздумий о вечном" - небольших диванчиков, вмурованных в стены храма. Жестом предлагая генералу присесть, сам палач опустился на пол, скрестив ноги на свой дикарский манер. Никакая мебель, кроме каменной, его веса не выдерживала. Задавать вопросы - не дело отбирающего жизни. Обозначая вопрос, Везир чуть наклонил бритую голову набок. Как для него - это означало заинтересованность.
Аметист: Предложение подойти к жутковатому диванчику прозвучало как приказ. Само собой. Впрочем, Каратель явно постарался озвучить его максимально мягко и доброжелательно. Несмотря на огонь, у Аметиста по коже все же поползли противные мурашки. Вмурованная в стены мебель всегда удручает. Особенно в храмах. Тем более, если она является диванчиком, на который тебе настоятельно предлагают сесть. В частности, в храме Бога Огня. Сразу возникает ощущение неясной паники - скрыться негде, расслабиться не получится. За спиной надежная стена, а прямо перед тобой - заинтересованное лицо собеседника. Тихонько вздохнув, Аметист привычным движением откинул хвост назад и заговорил, памятуя о том, что голоса в храме повышать не следует. - Можно попробовать оправдать мое...хм...странноватое поведение грядущей поездкой. Думается, все сейчас чувствуют себя немного не в своей тарелке. И даже грозный генерал не является исключением, - Аметист улыбнулся будто про себя. В то же время зная, что от Везира не ускользнет даже намек на выражение каких-либо эмоций на лице генерала. Обе стороны молчали. Стало ясно, что поездкой отделаться явно не удалось. Тогда Аметист принял позу порасслабленнее, подкупающе улыбнулся и отважился ругнуться на особу королевских кровей. - Само собой, без нашего рыжего принца не обошлось. Рубеус про привычке играет бывшими любовниками и их хвостами, переходя все границы. Любимый всеми...негодяй и ловелас! Если бы хвост не был затянут так туго, генерал бы заметил, что все же повысил голос в конце своей экспрессивной реплики.
Везир: Терпеливо выслушивая слова и паузы, которые говорят подчас куда больше, чем самые длинные речи, Каратель пристально смотрел на генерала. Хорошо знакомые лицо и голос давали понять - Аметист действительно расстроен, хоть и пытается прикрыть горечь язвительностью и высокомерием. Люди часто стараются скрыть свои истинные чувства и мысли. Но их выдают мелочи - дрогнувшие ноздри, слишком быстрые постукивания пальцев. И сотни, тысячи других почти незаметных примет. Везир был любопытен, и в данном случае это был не только профессиональный интерес. К длинноволосому генералу он испытывал некоторую симпатию. Конечно, не такую, как у обыкновенных людей. Для бесстрастного палача все равны перед законом. Но некоторым можно улыбнуться искренне, а не потому, что того требуют правила вежливости, которые полудикий мальчишка когда-то принял и сделал собой. Так же, как веру в Огненного. - Вы не хотите ехать? - мягко и серьезно спросил Каратель. Мимо прошла жрица, одна из сандалий которой развязалась. Везир слегка наклонил голову в ответ на ее приветствие. Но трепыхающийся ремешок - непорядок в ритуальном уборе - запомнил. Как запоминал все и о каждом.- Я помню, как вы пришли сюда первый раз. Тогда вам предстояло сражение, но вы были спокойны. Сейчас что-то изменилось? Какая-то легкая неправильность мешала Везиру сосредоточиться на наблюдении за гостем. Аура Аметиста давала легкий тремор, мешая смотреть. Наконец, когда изучаемый дернул плечом, палач понял причину. Ничего не объясняя и не утруждаясь тем, чтобы встать, он взял генерала за локти и передвинул по дивану, приподняв над багровой тканью на мизерное расстояние - так, чтобы не повредить одежду Аметиста, которой тот обычно дорожил. Теперь гость оказался на краю и вполоборота, что и нужно было. Не меняя положения, Везир пробежался подушечками пальцев по его спине, сверху вниз и обратно. - У вас зажаты мышцы, вот здесь. Чувствуете? Это значит, что вы переживаете из-за близкого человека. Судя по расположению узла... вы боитесь и не хотите его потерять. А этот порог - от тревоги и неуверенности в будущем. Болезненные места следовало размять. Даже если это не решило бы проблемы, из-за которой спину так свело. О строении человеческого тела Каратель знал очень много. Без этого выполнение прямых обязанностей было бы невозможным. Правда, в основном он использовал эти знания для прекращения бесполезных жизней. Руки, каждая толщиной с талию замершего генерала, двигались легко и уверенно, подчиняя страшную силу нечеловеческой точности и аккуратности. - Пожалуйста, расслабьте плечи. Иначе может быть немного больно.
Аметист: Аметисту было не по себе. И даже несколько передергивало. Вспоминать о Рубеусе было одновременно приятно, и не очень. Похожие ощущения никуда не исчезли и после того, как его легко и аккуратно, будто пакет с какими-нибудь воздушными пирожными, подняли и переместили, так сказать. Типичные повадки Везира. Жутко...но все же приятно. Какой-нибудь литератор написал бы, что Аметист был раздираем противоречиями. Генерал же мог сказать, что у него слегка кружится голова. Ну и добавить вполголоса, что боль от "легкого массажа" (Аметист был почти уверен, что Каратель назвал бы это именно так) была на порядок лучше боли и гудения в спине. - ...благодарю Вас... Слова уже не могли струиться по-прежнему, фразы выходили рваными и краткими - чтобы расслабиться, нужно было напрячься. - ...думаю, действительно...будь у меня возможность...это путешествие... У Аметиста появилась мечта. Совершенно неожиданно. Мысли предательски крутились вокруг плана по ее осуществлению. Но не ответить на вопрос, поставленным Везиром, было бы непростительно и недальновидно. -....состоялось бы без меня... Разболелась голова. Определенно, мечта имела место быть. И постепенно становилась навязчивой идеей. - ..но, боюсь...должность обязывает... Пришлось все же замолчать. Еще немного сосредоточиться и расслабить плечи. Каратель действительно знал толк в анатомии. Но назойливая мания вытеснила из головы все мысли и ощущения. Даже почувствовать и порадоваться явному облегчению Аметисту не удавалось. Он сгорал от желания. От желания распустить хвост.
Везир: - Вас ведь никто не может заставить, - философски заметил Везир, проводя ребром ладони вдоль генеральского позвоночника. Там нервное напряжение сковало все мартовским ледком - не пробить. Нужна была предельная осторожность - если усилие будет хоть на йоту превышать необходимый уровень, можно случайно порвать или раздавить мышцы. Поэтому он молчал, давая Аметисту время подумать и расслабиться. Ничего не получалось. Рассчитать силу нажима правильно не давала хрупкая конституция, мешали длинные волосы. В конце концов, Везир сдался. - Очень трудный узел, извините, - вежливо предупредил он и, не давая "пациенту" времени на возмущение, мягко коснулся двух точек на затылке и пояснице генерала. Пара мгновений "Нефритова фейерверка", как ушлые городские лекари называли белые вспышки перед глазами, Аметисту была обеспечена. Зато это было результативно. - Нельзя так нервничать, - почти заботливо продолжил Каратель. - От этого все болезни. Принц вряд ли будет доволен, если вас скрутит в три погибели. От последней фразы отчетливо несло фамильярностью, и Везир поморщился, досадуя сам на себя. Он не любил вмешиваться в дела людей, отводя себе место вне общества - и немного в стороне. Рубеуса палач видел всего несколько раз, и никогда не рассматривал подробно. Ввиду неприкосновенности правящей семьи, потенциальным "устраняемым" принц быть не мог. А то, что не имело отношения к служению, не казалось Везиру заслуживающим интереса. Отдельная история - леди Изумруд. Избранная Зойсайтом. Она не просто вызывала любопытство - она завораживала. - Для вас было бы лучше отпустить его. Но вы так сделать не можете, - куда-то в пространство негромко сказал Везир, разворачивая генерала обратно. - Это долг, привычка или что-то иное? Аметист провоцировал неудобные вопросы своей уязвимостью. Несмотря на защитное ехидство и прочие глупости, не имеющие никакого значения для того, чьи руки до плеч обвиты татуировками цепей.
Аметист: Аметист хватал ртом воздух и пытался избавиться от настойчивых и навязчивых белых пятен в глазах. Радовало, что голова стала болеть намного меньше. Да и в целом ощущалось значительное облегчение. Однако, к сожалению, за секунды забытья генерал нити разговора не упустил. - Долг, привычка и что-то иное. Вам-то что с того, любезный Везир? - немного более патетично, чем следует, возмутился Аметист. Принц вряд ли будет доволен. Принц может и не заметить, если меня скрутит в три погибели. Хм.. ровно до того момента, пока ему не станет скучно. Или назреет какой-нибудь конфликт, который без военных дел мастера, увы, неразрешим... Не выдержав, все же распустил хвост. Каратель вел себя несколько фамильярно, что не могло не возмутить, и в то же время мягко, что не могло не поразить. Слегка покачав головой и позволив прядям почувствовать себя, наконец, на свободе, Аметист вопросительно хмыкнул и выжидающе посмотрел на Везира. Все здесь было несколько чересчур. И даже вечер был чересчур странным. И очень не хотелось признаваться даже себе в том, что определенная часть Аметиста хотела бы, чтобы палач случайно ему что-нибудь раздавил. Или сломал. Раскрошил. И непременно с летальным исходом. Но тсс. Глупости какие. Ничего такого генерал, само собой, хотеть не мог.
Везир: Каратель с одинаковым интересом наблюдал как за тем, насколько резко Аметист дергает головой, получив "разряд" по высвобожденным нервам, так и за еле заметным переходом от наигранного недовольства к настоящему. Для Везира человек был единой системой, одинаково тонкой и сложной физически и духовно. И неразделимой. Познать все это богатство до конца могли только боги, но и люди могли бы научиться многому, если бы пожелали быть внимательными. Нет никакой разницы между точкой на виске, легкий удар по которой сломает височную кость и вонзит осколки черепа в мозг и соседней, лежащей на полпальца левее, за пару секунд бережного нажатия избавляющей от мучительной мигрени. Почему-то даже жрецов Зойсайта, людей с определенно крепкими нервами, шокировала спокойная заинтересованность, с которой маленький дикарь проверял на прочность человеческие нервы. В переносном смысле - изучая реакции прихожан на разные слова. И в прямом - сколько выдержит пытуемый, прежде чем пропадет чувствительность к боли. - Мне интересно, - палач скрестил руки на груди. - Вы что-то скрываете, друг мой?Все равно в Аметисте было много нервозности даже для такого тяжелого времени. Генерал резко дернул себя за волосы, и хвост рассыпался на отдельные молочные пряди. Каратель чуть поднял брови. - Вам никто не говорил, что вы так смахиваете на его величество? Северус, я чувствую себя _сволочью_
Аметист: - Везир, милейший....даже если я что-то и скрывал бы, в этом не было бы ничего такого, что могло бы вас заинтересовать, - нет, у Аметиста не дергался левый глаз. Просто, видимо, одна из непослушных прядок случайно спуталась с длинными ресницами. Такое бывает. Бывает. - Максимум, какие-то мои метания эмоционального характера. И последствия тотальной усталости от ситуации в общем. По сути, генерал не сказал ни слова неправды. К тому же, вырабатывать четкие, рельефные и выверенные формулировки ему сейчас не хотелось. Надоело постоянно переживать одно и то же. Хотелось покоя. Вольготно расположившиеся на плечах да спине прядки придавали Аметист ощущение уверенности и умиротворенности. Ему даже стало несколько неловко за то, что он позволил себе вспылить перед Карателем. И вовсе не из-за возможных последствий. Везир действительно был ему симпатичен и вспышек немотивированной агрессии со стороны обычно спокойного и язвительного генерала не заслужил. - Вам никто не говорил, что вы так смахиваете на его величество? А вот такого поворота Аметист действительно не ожидал. - Ничего я на его величество не смахиваю. Ни единой пылинки даже. Попытка пошутить была вялой, достаточно невинной и возрождала былую уверенность в себе. Раз уж возвращается сарказм, то можно продолжать дальше влачить существование. - Однако, все же благодарю вас. За такое тонкое замечание.
Везир: - Вы так думаете? - вежливо удивился палач. - Вы ошибаетесь, друг мой. Все в этом мире, прекрасном по воле Зойсайта, заслуживает внимания. То, что у человека могут быть свои секреты, было совершенно непонятно Везиру. Что можно скрыть от Карающего Огня? Разве человек может спрятать хоть самое ничтожное движение сердца и ума от пронзительного взора Мстителя, который судит по заслугам и карает без промедления? - Я не буду задавать вам вопросов. Но он, - жрец слегка кивнул в сторону алтаря. - Он читает вашу душу, даже если вы этого не хотите. И одной из самых больших ошибок Огонь полагает бесполезную ложь самому себе. Аметист часто моргал, пытаясь по-девичьи длинными ресницами смахнуть волосы, упавшие на лицо. Каратель счел это достаточным основанием для продолжения контакта и протянул руку, убирая локон с бледного генеральского лба. Естественно, через спину он прочитал всю сложную смесь эмоций человека, упорно именуемого другом. Но услышать, как Аметист облечет эту тяжесть в слова, было интересно.
Аметист: - Да пусть читает, милейший... Мне нечего скрывать, на самом-то деле. Суть в том, что иногда об этих вещах, не стоящих того, чтобы быть сокрытыми, совершенно не хочется говорить. Но, думаю, что вам, знатоку людей со всеми их недостатками да эмоциями, это известно не хуже, чем мне. Я не собираюсь никого обманывать, а также обманываться надеждами касательно принца, каких-либо действий с его стороны или каких бы то ни было гипотетических событий. Я прекрасно знаю, дорогой друг, что это все бессмысленно. Как и бессмысленно отрицать (особенно перед Его лицом) то чувство, которое глубоко и прочно укоренилось в моей душе. Прядка со лба перебираться на плечо не хотела никоим образом. По крайней мере, не обзаведясь помощниками в этом путешествии. Кои не замедлили появиться в виде руки Карателя, таки убравшей локон с генеральского лба. ..Аметист испытал занятную смесь эмоций. Спектр был полон, ярок и, к тому же, каждый оттенок по-своему пульсировал. Неудивительно, что он отразился даже на вновь напрягшейся спине генерала, что, само собой, не могло укрыться от Везира. -... Не стоило беспокоиться, - наконец сказал он более-менее ровным голосом. - Однако мне, безусловно, приятна ваша забота. Чем бы она ни была обсуловлена Ситуация принимала весьма интересный оборот. Ночь - время, как раз подходящее для пробуждения духа авантюризма и жажды открытий пресловутых новых горизонтов. Аметист облегченно выдохнул. Оставалось надеяться, что он расслабился не слишком рано.
Везир: Как только Аметист начал говорить, храмовый огонь выжидающе замер. Он прислушивался к словам, реагируя на каждое слово движением лепестков пламени. Когда в голосе генерала звучала горечь, огонь подавленно приникал к алтарю. Но когда голос Аметиста окреп, чуткая магия Храма ответила на это, вспыхнув высоким, искрящимся столбом. Убиравшие зал жрецы, не сговариваясь, подбежали к алтарю. Истинно верующим пламя не страшно. Наоборот - дотронуться до него было большой честью. Но не в этот вечер. Приблизившись на расстояние шага, жрецы резко остановились и отпрянули. Огонь ждал не их. - Вы правы. Но это нужно было сказать вслух. Вы горите очень ярко, но ваша душа будет болеть, если ее переполнит пепел. Везир доброжелательно улыбнулся и взял генерала за обе руки. Узкие кисти тонули в огромных ладонях, которым ничего не стоило переломать эти тонкие косточки даже не напрягаясь. Эти почти женственные линии казались странными. - Волей Зойсайта, вы получили жизнь. Не тратьте ее на ожидание того, что может никогда не вспыхнуть снова. Смотрите, священный огонь зовет вас, друг мой. Жаркие алые лепестки утвердительно затанцевали. Каратель смотрел на огонь так же спокойно, как глядел бы на самого Бога Возмездия, вздумай он появиться в храме. Он не сомневался в себе, твердости своей веры и правильности поступков. Иначе как бы посмел отнимать жизни у тех, кто использует их неправильно. - Он может дать вам то, о чем вы попросите...а может и обжечь, если вы испугаетесь. Подойдете ближе? Не настаивая, но и не давая Аметисту времени на сопротивление, палач уверенно потянул его за собой и, доведя до алтаря, оставил в покое. Один шаг в сторону, поворот и неуловимо быстрое движение руки - и тело жреца, который только что осмелился прошептать "боги несправедливы" тяжело осело. Везир замер за левым плечом генерала, неподвижный, как изваяние.
Аметист: Какая, право, это чудесная тактика - никоим образом не заставлять и не подталкивать к какому-либо решению. Просто гнуть свою линию и ненавязчиво намекать на то, что правильный ответ на все вопросы сейчас - подчиниться Везиру. - Ну, раз уж вы так....хм...настаиваете, что ли. Аметист покорно последовал за Карателем, благо обе руки генерала были, мягко говоря, не совсем свободны. Лишаться рук не хотелось, посему все тело последовало за ними - к алтарю. Стараясь не обращать внимания на жрецов, сновавших туда-сюда, а также на некоторых из них, слишком быстро превращавшихся в бездыханные тела, Аметист просто стоял и смотрел на неистовый танец огня. Хотелось молчать и обмениваться призрачными магическими искрами с божественным пламенем. Оно манило и звало к себе, взывало к внутреннему огню генерала и вызывало воспоминания, опрометчиво названные ненужными и заброшенные на самую дальнюю и пыльную полочку сознания, которую лишь оно и могло осветить... Аметист позволил себе окончательно расслабиться и опереться на Везира, стоящего за спиной. Он был неподвижен и невозмутим, генерал мог с уверенностью утверждать это, даже не глядя на Карателя. Иначе просто и быть не могло. И, возможно, это волновало бы его чуть больше, если бы генерала не начало захлестывать желание не просто дотронуться до плящущих столбов пламени, но и шагнуть туда, пропасть, раствориться в них... Кажется, он даже успел сделать несколько шагов вперед. Он зовет?
Везир: Аметист гипнотизировал пламя, а оно вздрагивало, как гончая в предвкушении охоты. Многие жрецы никогда не видели храмовый огонь таким живым, но не Везир. Когда-то старшие служители не заметили его в углу и не вывели из зала, а сам он не мог покинуть место без разрешения. Особенно после строжайшего приказа не вмешиваться в праздничную церемонию. Палач сразу заметил нервозность наставников, но понял, что происходит, только когда в круг мечущихся отблесков шагнул неразборчивый силуэт. Огонь дрогнул, рассыпался радостными искрами по вытертому миллионами шагов полу, по полам темного плаща, раздробился в прозрачных колоннах. Человек в плаще решительно поднял руку, снимая надвинутый на глаза капюшон – и на плечи его хлынули яркие, как изумруды Зойсайта, волосы. Сегодня пламя было другим, но ничуть не спокойнее. Вместо приветливости в его танце читалось нетерпение. Каратель продолжал наблюдать, не вмешиваясь. Не генералу, носящему знак и милость Огненного, опасаться стихии своего покровителя. Но с каждым шагом юноши Везиру почему-то все сильнее хотелось остановить его. Не пустить, отвести в сторону. Собственные глупые мысли удивляли. В конце концов, огонь не выдержал. Он неторопливо, как будто наслаждаясь процессом, отделил от основного костра язык пламени высотой чуть больше завороженного Аметиста. Этого палач предусмотреть не мог. Нарушая все мыслимые и нет внутренние запреты, он переступил с ноги на ногу. Огонь скользнул по подножию алтаря и обвил ноги генерала, постепенно поднимаясь все выше. Когда верхний край пламени достиг головы «жертвы», он стянулся в нечто, напоминающее человеческую фигуру размером в два Аметиста или пол Везира. Руки из чистого пламени обвили тонкую генеральскую талию. - Ты звал? Голос показался Карателю знакомым.
Аметист: Пламя жгло, но не обжигало. Аметисту хотелось ожогов, запаха паленых волос и обугленной кожи. Ему хотелось, чтобы пламя закончило свой танец нетерпения уже на его костях, которые в итоге првератило бы в пыль... Он не боялся огня. Никогда. Он всегда манил генерала, звал к себе... Вот и сейчас. Слишком велико было желание смалодушничать. Попытаться обмануть огонь, быть наказанным за это. Чары или простая усталость? Все сомнительные намерения и мысли исчезли, когда огонь...сложился в некое подобие человеческой фигуры. Фигура обладала поразительно знакомыми чертами, голосом и хамскими замашками - огненные руки обвились вокруг талии... Можно сказать, генерал почти полностью был охвачен пламенем. В той или иной мере. Где-то далеко остались все жрецы, храм и грядущая поездка. Где-то вдалеке почему-то было не по себе Карателю. - Ты звал? Немногие знают, что пламя может быть твердым, упругим или даже холодным. Генерал положил голову на то, что у человека было бы грудью. Широкой мужской грудью. Привычно, почти рефлекторно. - Я знаю, что ты не он. Прости, что потревожил. Но... забери меня отсюда.
Везир: Храмовый огонь не умел думать. Он был почти живым существом, связанным с силой создавшего его бога. И крохотная часть магии Зойсайта была не только ниточкой-пуповиной между божеством и его творением. Она давала огню душу. Танцуя на алтаре, стекая в подставленные ладони с амулетами, вдумчиво ощупывая принесенные жертвы, пламя наблюдало за людьми, училось чувствовать их – свое единственное развлечение. Ведь в каждой душе горит огонь – вдохновение, страсть, злость, и храмовый источник слышал его жар сквозь нелепую людскую плоть. Полуразумный огонь не умел рассуждать. Он различал «своих» и «чужих» своим таинственным магическим наитием, видел печать своего бога и тянулся к ее обладателям. Делился с ними силой, лечил усталость и равнодушие, но в то же время – будоражил затаенные обиды и усиливал желания. Огонь не понимал, зачем делает это…но ведь гореть должно ярко? Прочитанный в сердце Аметиста образ был близок и понятен пламени. Хоть и дрогнули предупредительно ночные звезды над храмом, когда скучающая, любопытная сила начала строить эту форму. Все это непреодолимо беспокоило безразличного палача. Привычка мыслить категориями «заслужил/не заслужил» и «помочь/уничтожить» играла против него. Родной храм, абсолютно безопасный алтарь, невинная и безобидная шутка огня, у которого детский разум и такая же жестокость – и надломленный, поникший гордец и герой. Обращение «друг», употребляемое по отношению ко всем, кто по социальному положению и уровню провинностей этого заслуживал. И грусть в голосе, казалось бы обреченном на вечную иронию. Огненный двойник обнял Аметиста крепче, прижал к себе. - Мне некуда тебя забрать, - задумчиво сказали горящие губы. – Я существую только здесь и сейчас. Но…зато я с тобой. Без просьбы генерала Везир не мог двинуться. Общение с божественным – дело куда интимнее, чем плотская любовь, и его нельзя прерывать даже для устранения лишнего. Впервые в жизни он начал подозревать, что жесткая система правил поведения не всегда согласуется с остатками натуры дикаря, которую пока не выжгли храмовым воспитанием.
Аметист: Огненный двойник крепче прижал генерала к себе. Ему было тепло - Аметист чувствовал умиротворение, разливающееся по венам. Но не было того, чего он так жаждал - огонь не бушевал и не стремился его уничтожить. Впрочем, и желание сгореть исчезло. Остался только покой. - Мне некуда тебя забрать. Я существую только здесь и сейчас. Но…зато я с тобой. Как это похоже на настоящего принца. Аметист горько усмехнулся, пряча лицо от Везира. Генерал, наконец, вспомнил, что в храме находился кто-то еще. - Благодарю тебя. Ты же знаешь, без тебя бы я совсем.....погас. Получилось почему-то слишком обессиленно, хотя должно бы ярко и величественно. С настоящим принцем всегда срабатывало, по крайней мере. Хотя, сравнивать было бы глупо. И тут генерал остро почувствовал, что через каких-то пару мгновений потеряет сознание. Возможно, общение со священным огнем отнимало так много сил? С другой стороны, они могут вернуться с избытком в будущем. Зависит от. Белоснежные пряди, упрямо лезшие в лицо, напоминали раскаленное железо в самом сердце пламени. Аметист медленно повернул голову в сторону Карателя. Лицо Везира и неясные образы расплавленных металлов были последним, что мелькнуло в его сознании. Генерал утонул во тьме.
Везир: От огненного силуэта повеяло жаром - и Везир не успел удивиться этому. Хотя алтарное пламя никогда, ни при каких обстоятельствах не могло показаться жрецу горячим. Даже служки самых низких уровней, новички могли прикасаться к огню, и он был для них ласковым, как апрельский ветер, как прикосновение материнских рук. Он мог оттолкнуть, сердито вспыхнуть или обиженно приникнуть, но никогда не напоминал о том, каким гибельным может быть для не носящих печать их бога. Тем более - палач, облеченный властью убирать тех, чье существование оскорбляет святой принцип "эстетики", давать покой страждущим и выжигать то, что смеет разрушать не по воле Зойсайта. Везир относился к огню так же, как к воздуху, которым дышал, не видя разницы между ними. Но сейчас пламя было горячим, как...Каратель не знал, с чем сравнить. Воспоминания о лесных пожарах почти стерлись из его памяти, да и там было больше удушливого дыма, чем пламени. Обо всем этом он подумал потом. Сначала был гаснущий взгляд и задыхающийся голос беловолосого генерала. Тот подбитой птицей безвольно висел в объятиях храмового огня. Везир подумал, что сегодня милость Зойсайта велика, и несмотря на длинную службу, утомившую жрецов, алтарь еще держал куда больше силы, чем обычно. И - шагнул вперед, выхватывая падающего Аметиста из огненного столба. Последний сердито полыхнул, дал нарушителю игры почувствовать свою истинную температуру - и отхлынул обратно к алтарю. Везир невозмутимо поднял бессознательного генерала одной рукой и понес к ближайшему дивану. Пульс у Аметиста был нормальный, аура кипела и клокотала, переваривая бешеную порцию энергии. За него можно было не волноваться. Там, где кожа рук палача не была покрыта сетью точек, чувствовалось что-то неприятное, непривычное. Не невыносимое, но чужое.
Аметист: Аметист очнулся. Аметист очнулся, а вокруг не было огня. Он чувствовал себя непривычно и странно - до безумия легким, и в то же время наполненным до краев. Энергия огня не клокотала в нем, как раньше, а стабильно горела, поддерживая и успокаивая. Теперь с уверенностью можно было утверждать, что идея посетить храм Зойсайта, вначале казавшаяся импульсивной и нелогичной, была не такой уж внезапной. Аметист очнулся все в том же храме. И лежал он на диване. На краешке которого сидел невозмутимый Каратель. Сознание, столь услужливо отключившееся пару мгновений назад, сейчас было отвратительно ясным и подсказало, что именно Везир вырвал его из жарких объятий огня. О том, спас ли он Аметиста, или же наоборот, оно свидетельствовать отказалось. Сознание было столь же капризным и хвостатым, как и сам генерал. Попытавшись принять сидячее положение, Аметист невольно поморщился. Можно было радоваться тому, что хоть какие-то его желания исполнились - его пресловутая талия была щедро покрыта легкими ожогами. Генерал радовался тому, что снова мог чувствовать себя живым - возможно, столь же живым, как во времена бурной юности в академии. Плавно, стараясь не потревожить вновь приобретенные метки, Аметист все же сел и повернулся к Везиру, наскоро стянув пряди в белоснежный хвост. Они более не напоминали раскаленный метал, а походили, скорее, на ртуть, излучая спокойную, переливающуюся силу. Обворожительная улыбка, легкий кивок. - Благодарю вас, дорогой мой друг... Все было именно так, как должно быть. Ровно до того момента, как скользящий взгляд Аметиста будто зацепился за что-то странное в облике палача. Руки. С ними явно было что-то не так. - С вами...все в порядке?
Везир: Генеральский голос звучал так, как будто ничего не произошло. Как будто только что не падал в огонь измученный, уставший от жизни человек. Как будто манерный беловолосый франт скучал на светском приеме, развлекаясь болтовней. Везир поднял взгляд и доброжелательно, спокойно улыбнулся. - Да, друг мой. Разве что-то не так? Странное щекочущее ощущение не проходило, и палач, чтобы не отвлекаться, решил убрать его из восприятия. Жрецы Зойсайта это умели - чтобы не отвлекаться от создания прекрасного или чтения книг, они как будто отрезали реальность от себя. Каратель сжал и разжал пальцы, проверяя. Теперь лишние мелочи его не беспокоили. - Вы выглядите гораздо лучше. Вы весь сияете, - признал Везир, оглядев генерала с любопытством естествоиспытателя. - Я никогда не видел такого эффекта... Алтарь сердито полыхнул, высоко выбросив три струи огня. Тут же жрецы поднесли к постаменту тело своего нерадивого коллеги, и...не прошло и секунды, как огромная пламенная рука схватила труп поперек туловища, потянула на алтарь и останки исчезли, моментально сгорев. Везир, чтобы не забыть, достал из-за пояса нож и акууратно нанес на предплечье еще одну точку. Краска была тут же, в полости рукояти. Размяв черный комочек, палач втер его в разрез. - Как вы себя чувствуете?
Аметист: - О, благодарю вас. Все просто прекрасно, - Аметист на мгновение замолчал, будто прислушиваясь ко внутренним ощущениям. - Я чувствую себя...обновленным. Мне определенно стоило посетить храм перед отъездом. Рассеянным жестом генерал откинул хвост с плеча и огляделся. Какой-то бедолага только что без следа растворился в огне. Видимо, очередной невезучий жрец. В храме нужно было трудиться без передышки и ни в коем случае не превышать данных тебе полномочий - что-что, а это в ходе долгих бесед с Везиром Аметист в свое время усвоил очень даже хорошо. Посему и к манипуляциям Карателя с ножом генерал отнесся достаточно спокойно. Все шло своим чередом. - Я бесконечно рад также, что мы с вами повидались. Благодарю за неизменное радушие, - Аметист слегка кивнул и плавно поднялся. - Однако, мне придется вас покинуть. Нас всех ждет долгая-долгая ночь, каждую минуту нужно использовать по максимуму, чтобы встретить свежее юное утро, пахнущее переменами, в полной боевой готовности. Во всех смыслах. Генерал еще раз кивнул, уже на прощание. И широко улыбнулся. Улыбка выражала немного досады из-за почти вынужденного прощания, сулила скорые встречи и была учтиво-холодной. Ровно настолько, чтобы старый знакомый (и уж тем более добрый друг) различил в этой холодности потаенное тепло. Неспешно направляясь к выходу, генерал еще не был уверен в том, стоит ли ему отправиться сразу в свои покои, где он наверняка не сомкнет глаз всю ночь... Чтобы рассеять сомнения и остатки хандры, Аметист направился на улицы города
Везир: Ничего не выражающее лицо палача озарилось мягкой улыбкой. Ненадолго - он давно отучил себя от лишних эмоций, мыслей и кстремлений, чтобы не замутнять строгую чистоту Отмщения низменным человеческим мусором. - На то была воля Зойсайта, - коротко заметил Везир. - Он читает в душах и дает волю и силу. Каратель искренне не понимал, в чем его заслуга. Наоборот, он был недоволен собой. Потеря доверия к алтарю Огненного, самовольное - и, что самое страшное, - лишнее действие добросило еще один воображаемый финик в не менее условную корзину. Для себя палач не делал исколючения, ведь правосудие одинаково строго ко всем. Особенно тот его скорый и безжалостный вид, которому покровительствовал Зойсайт. - Возвращайтесь снова, если ваш внутренний огонь снова ослабеет, - напутствовал Каратель Аметиста, провожая до выхода. - Я буду рад вас видеть, друг мой. На большее проявление симпатии Везир не был способен. Признать, что созерцание именно этого человека ему приятно - это было действительно много. Слишком много для одной ночи. Совершая маленькую измену своему богу, палач вышел во двор храма к ясным летним звездам и сел под яблоней, скрестив ноги. Спать ему не хотелось, и звезды, яркие и беспокойные, притихли под тяжелым, мечтательным взглядом Карателя.
Везир: Палач почувствовал легкое прикосновение к плечу и чуть-чуть приоткрыл левый глаз. Он был готов к тому, что это согнутая тяжестью росы травинка или кто-то из ребятишек прихожан пытается разбудить доброго дядю Везира. Дети его очень любили, видя в огромном, медвежистом жреце бесконечное добродушие и терпение. Естественно, мало кто из родителей рассказывал своим отпрыскам, какую функцию исполняет этот малоподвижный "дядя" и почему мало кто из взрослых может выдержать его взгляд не бледнея. Уже внутренне готовясь улыбнуться, Везир посмотрел в ту сторону, движение с которой его разбудило, и не увидел ни ребенка, ни стебелька, ни упавшего листка. На Карателе сидела шикарная бабочка величиной с его ладонь, то есть примерно в две ладони обыкновенного человека. Насекомое переждало легкий порыв утреннего ветра, вцепившись лапками в смуглое плечо Везира, и лениво раскрыло крылья - красный шелк с сочным черным узором, нежные фиолетовые мазки. Палач на всякий случай задержал дыхание и понаблюдал за тем, как с той же царственной негой бабочка вонзает иголку хоботка в его кожу и несколько минут сосредоточенно тянет варварскую кровь. Это был не тот случай, когда необходимо было шевелиться.
полная версия страницы