Форум » Королевский Дворец. Восточное крыло » Комната СейлорВесты » Ответить
Комната СейлорВесты
Мэллорин:
Ответов - 26
Веста: Из Восточного коридора. Хрясь! - с грохотом, слышным до ворот, захлопнулась дверь. Стены мелко дрогнули. Шмяк! - что-то тушкой подбитой птицы брякнулось в левый угол. Взбудораженные занавески заходили ходуном, пытаясь рассмотреть, что же это такое прилетело. Шмяк-дзинь-шмяк! - парный предмет врезался в окно, на секунду прилип к стеклу, как будто пытаясь вырваться из этой страшной комнаты, и рухнул под подоконник. Веста с ненавистью проводила взглядом оба тапочка. Будь она чуть поспокойней - оба вылетели бы в сад. Но еще и по комнате перемещаться в этих плюшевых чудовищах, спокойненько открывать окно...ни за что! Всю дорогу пришлось бежать. Какие-то уроды (половина - в полурасстегнутой форме) бродили по всему дворцу, шумно обсуждая свежие сплетни. Наткнувшись на третью парочку, девушка отказалась от мысли шифроваться за занавесками. Тяжело дыша, амазонка до боли сжала кулаки. Очень - до крика! - хотелось ломать все, что под руку попадется. А что не сломается - бросать прицельно в сторону гостиной. Не повезло новонаколдованному неглиже. - Ненавижу...ненавижу всех вас! - рычала Веста, сдирая с себя красные кружева. Ткань рвалась, не выдерживая напора. - Ненавижу!!! Швырнув последний клочок на пол, девушка почувствовала себя немножко отомщенной. Сразу стало холодно. Настолько, что даже одевшись в свою - нормальную - пижаму, фрейлина не могла согреться. Одеяло предало, отказалось греть. Подушка подло превратилась в груду холодных камней, за что была дважды ударена изо всех сил. - Чтоб вы провалились... - шептала Веста, глотая злые слезы обиды и стыда. Почему-то вспоминалось совсем не то. Неправильное.
Веста: СОН ...В глаза ударили прожектора - оглушающе ярко, так резко по глазам! Веста ослепла на мгновение. Она так давно не видела этих огней! И, если по правде, они никогда не были такими яркими...в каком это храме заряжали, интересно? Она бы непременно упала, если бы не схватилась руками за шест за спиной. Это уже на рефлексах, это невозможно выбить из человека. Хороший циркач сначала ориентируется, потом понимает, что происходит и где он. Девушка поняла, что под яростным огнем, где-то до ужаса далеко внизу - свежие опилки арены. Запаха не слышно, но он есть, должен быть. Такой родной, привычный. Внизу шумели люди. Людей было очень-очень много - ну не мог шатер отцовского цирка вместить такое море крошечных - с высоты - человечков! Шест между лопаток был ледяным, снизу тянуло жаром. У Весты закружилась голова. Зрители орали самое страшное, самое смертельно опасное для артиста слово. Оно было очень древнее и никто не знал, что же оно значит на самом деле. Суеверные циркачи верили в то, что это проклятие именем давно ушедшего бога. - Маздай! Ма-а-аздай! - не в такт кричала толпа.
Веста: Стоять столбом Весте никто не собирался позволять. Крохотная площадке под куполом, на которой еле-еле помещались ее ноги, вдруг задергалась, как живая. - Стой, зараза! - рявкнула на нее девушка. Но проклятая штуковина как будто обиделась и выпрыгнула из-под босых Вестиных пяток куда-то в сторону. Бывшая циркачка, а нынче фрейлина Королевы, не успела даже выругаться перед неминуемым падением на далекую арену. Площадки как ни бывало, зато вместо нее появился канат. Почему-то старый, вытертый и с торчащими усами ниток. - Транде-ец, - протянула Веста, почесывая затылок. Ну, на канате она пока еще стояла уверенно. Сколько времени прошло, а не забыла! Подлая площадка обнаружилась на другой стороне купола. Кажется, она даже уголком подергала издевательски, вроде как поприветствовала. Девушка очень старалась не злиться, потому что с неровным сердцем выйти на арену – мгновенная гибель. И даже почти не хотела раздолбать все окружающее. И вовсе ей не взбрело в голову уронить стальные балки купольного каркаса на орущих снизу идиотов. - А-а-атстой! – завизжала внизу невидимая барышня, перекрывая рев остальных. - Дура! – гаркнула в ответ Веста и сделала первый шаг по канату. - Выпи-и-й яа-а-аду! – бесновались внизу. Толпа почему-то стала поразборчивей, хотя прожектора все равно слепили. Человечки корчились и строили рожи. Что за бред? Что они мелют?
Веста: Почему-то шум с каждым шагом становился все громче. В какой-то момент, от особенно резкого вопля, Веста пошатнулась и чуть не потеряла равновесие. Тут же представилась звонкая оплеуха отца - он на арене не особо церемонился, артисты все равны - и девушка мгновенно выровнялась. - Чтоб вы провалились, - в сердцах сказала она вниз, и там тут же радостно заржали. С той неумолимой идиотской уверенностью, с которой человек во сне считает восьмилапого синего енота своей любимой собакой, а висящий на дереве шалаш - домом родителей, Веста знала, что каждое ее слово толпа великолепно слышит. Несмотря на расстояние. И - чтоб ее! - особенно радуется, когда акробатка злится. - Ма-аздай! А-ат-стой!! Нет, так не пойдет. Хватит их развлекать! Сделав три глубоких вдоха и выдоха, девушка успокоилась и равнодушно посмотрела вниз. Там все еще пакостно смеялись. Веста скривилась, презрительно плюнула вниз и пошла дальше. Не бесконечная же эта веревка, боги ее побери! Сборище идиотов почему-то притихло. Новоявленная циркачка уже было подумала, чт осработало - когда ряды взорвались счастливым ором. - Ктул-ху! Ктул-ху-у! Са-жри! - скандировали где-то за прожекторами видимые и невидимые одновременно человечки. Веста закатила глаза и упустила момент, когда снизу выстрелил сноп гигантских щупалец. Они, присосчатые и даже не вид скользкие, зацепились за веревку и потянули ее вниз.
Веста: Веста заорала и сорвалась. Каким-то немыслимым чудом ей удалось зацепиться за веревку ногами, и она повисла над горячей пропастью. Люди внизу счастливо бесновались. Будь у девушки с собой побольше хороших кирпичей, ох она бы им сейчас устроила! - Ктул-ху-у-у! - радовались эти непуганные идоты. - Жри-и-и мо-о-оск! Что это за дебильные заклинания?! Так и ночной горшок не вызовешь! Но, тем не менее, что-то - да еще и какое мерзкое! - призвать у них получилось. Щупальца неуверенно вились по канату, в котором неизвестно откуда взялась слабина, швыряли его из стороны в сторону. То ли от тяжести тошнотворной горы мяса его там растянуло, то ли он из нормального циркового каната, только что натянутого струной, превратился в жалкую веревку. Веста невозмутимо болталась между невидимым куполом и залитой светом ареной, зажав канат ногами и скрстив руки на груди. Дурацкое представление начинало ее злить. Тем временем, щупальца напряглись и подтянули вверх...ну, по идее - голову этого, как его... - Ктулху-у-у! - подсказал снизу гадостный хор. - Нецелесообразно так орать, - перебил толпу сердитый голос. - Да пусть радуются! - возразил второй. - Ля-ля-ля! - вкрадчиво добавил третий. Девушка посмотрела на источник звука и чуть не шлепнулась вниз, на раскаленный прожекторами пол. У чудовища было три головы. Они торчали на тонких, как тростинки, шеях и корчили подозрительно знакомые морды. - Вы дезориентируете ужин, - первая голова сверкнула голубыми глазами Паллады. - Мффф! - запротестовала вторая, дожевывая охапку травы - точно под цвет зеленых косм Юноны. - На-на-на-на-а! - надрывалась третья, вдохновенно кривя смазливую физиономию сельского певца Сейи. Я схожу с ума. Или уже сошла?
Веста: Головы на зеленых стебельках тянулись к Весте, без остановки болтая о какой-то чепухе и угрожающе вращая глазами. Кажется, ничем дургим жестикулировать они не могли, несмотря на кучу подвижных щупалец. - Извольте не шевелиться, - поскрипела голова Паллады, брезгливо кривя тонкие губы и глядя на "ужин" так, как будто Веста снова уронила ей в суп дохлую мышь. - Так вы затрудните нам процесс, но не измените результат. - Еще одно движение - и я покончу с собой, - мрачно предупредила девушка, ослабляя захват правой ноги. - Ымм...не успеешь! - башка извращенческая ехидно заржала, сглотнув колоски, и начала кривляться. - Попалась! - Я не шучу, - еще серьезнее подтвердила Веста, высвобождая ногу полностью. Теперь от невидимых опилок - если там не пики и не колья, конечно! - ее отделяло одно движение. Причем ну совсем не тяжелое. Третья голова перестала напевать и молча потянулась на змееподобной шее, сложив губы трубочкой и масляно сверкая глазами. - Ктул-ХУ! КТУЛ-ХУ!!! - рев публики уже перешел все границы. Девушка набрала побольше воздуха и изо всех сил заорала...ну, это мог бы понять отец. Возможно, мать, очнувшись, простила бы. Кое-кто из знакомых поморщился бы, а любая придворная дамочка заинтересованно спросила бы, как можно обвинять в неприличных наклонностях существо, пол которого никак не рассмотришь. И уверена ли Веста, что у него есть именно такое место и именно для этих целей. Нисколько не перекрыв гвалт толпы, девушка все-таки немного сбила этих горлопанов, и...отпустила канат. Все прожектора резко сошлись лучами, ловя в одну раскаленную полосу света летящую камнем вниз бывшую циркачку. "Сволочи" - успела подумать Веста перед темнотой. / СОН
Хитаера: ---- с площади. Хитаера знала Ктулху, и могла много рассказать про этого щупальцеобразного монстра, считавшего почему-то себя очень древним кровавым богом. Она давно охотилась за этой душой, потерявшей остатки земного разума – душой, паразитирующей на кошмарах людей и их страхах. Кем была эта душа, ставшая неприкаянным призраком, при жизни – черная богиня не знала и не бралась предположить, вполне обосновано считая, что ее фантазия слишком ограничена, чтобы представить весь размах бурной земной жизни ярого грешника. Закрыв глаза умершему где-то во дворце пожилому придворному (тот был стар и умер во сне… вроде, шумихи по этому поводу быть не должно) богиня смерти наконец поняла, что синие ноги – не есть правильно. Она случайно посмотрела вниз и отметила, что пол во дворце каменный, что многие участки его не застелены коврами... И увидела свои босые ноги на фоне шероховатого пола. Запыленные, и еще в крови…она, похоже, наступила пару раз на острые камни – то ли на площади, то ли в обители Мэллорин, то ли во дворце… Я не хочу забывать все что произошло в последнее время, там много важного. Не хочу умирать. Нужно… Тепло. Упыриху ощутимо шатнуло в сторону. Но она выровнялась и прошла сквозь ближайшую дверь, в чужие покои. Мертвецки бледная немощь, напоминающая скелет, закутанный в черный шелковый балдахин, казалось поглощающий свет. В покоях была постель, на постели спала красноволосая девушка. Склонившись над девушкой, богиня смерти всмотрелась в лицо воина королевы, в ее линию жизни – такую сильную, светящуюся жизненной силой… то есть, как минимум лет 60 еще жить будет… ждать, пока постель сама освободится, бесполезно. Хитаера тронула ее за плечо своей ледяной, костлявой ручонкой, и тихо, шелестяще сказала (не умела она громко говорить) - Подвинься.
Веста: Фигасе Оо Веста все еще падала сквозь горячий от огней и криков публики воздух, в горле еще бился крик - не ужаса, акробаты не боятся смерти от падения - но возмущения. Какое-то поганое чудище, все в висячих соплях вместо рук и ног, посмело столкнуть ее с каната. Ее! И ни за что! Было страшно обидно, что все так по-дурацки заканчивается. И в цирке недоработала - ушла ведь, забыла про все, когда приняли на вакансию при дворе, оставила непокоренными ровно три сложнейших трюка, которые в столице никто не пробовал даже делать, а она так мечтала... И Королева совсем одна остается, потому что эти пестрые куклы ее ни в жизнь не уберегут. И вообще столько всего не сделано, не пережито! Когда на горячую от беспокойного сна кожу легло что-то холодное, Веста подпрыгнула и села на кровати. После такого жуткого сна, она восприняла фигурку в черном как его продолжение и не заорала от неожиданности только по этой причине. Да и проснулась она максимум наполовину. Девушка дурными, мутными со сна глазами уставилась на мрачное маленькое приведение и задала вопрос невероятной глубины и уместности: - Ты кто?
Хитаера: Хитаера с божественной непринужденностью, в быту именуемой (у людей) наглостью, легла на освободившееся пространство, заодно стягивая с головы шелковый черный капюшон, и представилась. - Хитаера. Девушка рядом была яркая…если не сказать пылающая изнутри, напоминала Леви… возможно, она ходит в храм Рейенис, и богиня огня и войны для нее ближе всех остальных. Но магических алых искр в ней почти не было, поэтому можно было не опасаться гнева (гневливой, к слову) сестры за наглое вторжение в комнату того, кому она покровительствует. Хитаера отметила это логическое заключение тем, что потянула угол одеяла на себя, не смущаясь того…что стягивала его с сидящей на постели Весты. Постель была мягкая и нагретая человеческим теплом, сама едва теплая Хитаера едва могла так нагреть пространство вокруг себя…даже если ее завалить 10 одеялами- она просто погибнет под их весом. Но сейчас было тепло/ Хитаера пододвинулась поближе к Весте… словно черную кляксу размазюкали пальцем, оставляя след – шелковое одеяние, сотканное из коконов шелкопряда… но похожее после окраски на клочок мрака, раскинулось вокруг хрупкой фигурки богини. - Приятно познакомится. Как тебя зовут?
Веста: Что-то черное, непонятное проползло по кровати. Наверно, будь Веста помладше, она бы решила, что это и есть бабай. Который душит детей, крадет у них зубы и носки и живет под каждой кроватью. Как раз повеяло холодком - вроде как если в феврале не прикрыть дверь, и получается как раз такой неприятный, промозглый сквозняк. Но сонному и замученному человеку соображается в двадцать раз медленнее. - Хитаера. Девушка истерически хихикнула. Ну в самом деле! Многоногие твари уже были, даже говорящие... Осталось только приглючиться богине смерти - и все, можно прямиком на улицу Желтых Бегемотов, в уютный домик. - Приятно познакомится. Как тебя зовут? - Ктулху, - обреченно промямлила Веста, падая без сил. - Но ты можешь звать меня Мандаринкой. Грохаясь на кровать, засыпающая девушка сгребла одеяло, что-то мелкое, тощее и холодное вместе с ним, обняла и уснула.
Хитаера: Хитаера побрыкалась (младенцы в животе и то энергичнее это делают). Хитаера смирилась и замерла. Полежала…подождала…послушала дыхание Весты, спокойное посапывание Опять попыталась побрыкаться. Окончательно смирилась. Поерзала, пытаясь устроится поудобнее в кольце рук напополам с ворохом одеяла. Смирилась. Подумала и решила еще чуть-чуть поерзать, устраиваясь, так как дышать было трудно…можно и не проснуться. Хитаера не хотела шокировать Весту утром своим хладным и совершенно мертвым синим телом. Хитаера была доброй богиней. Поерзав, она наконец смогла вдохнуть свежий воздух спальни не через ткань одеяла. Опять подумала, но уже о том немногом что сказала Веста. Ктулху? Я точно не являлась, откуда только люди прознали про эту душу покойника…тоже ей в кошмарах явился? Ближе к рассвету Хитаера поерзала еще немного, так, чтобы оказаться лицом к лицу с Вестой, и, потянувшись, смогла понюхать ее кожу. Веста не пахла мандаринами. Темные глаза не смогли найти навскидку, где отламываются сладкие дольки. Та была полностью человеком и никаких съедобных частей не имела. Такое вкусное имя и совершенно не соответствует действительности. Я люблю мандарины. Хитаера вспомнила Мэллорин на площади, и как та влюбилась в некую рыжую девушку. Значит, это и есть любовь. С первого взгляда... Та девушка сказала свое имя Мэллорин? Ее зовут, наверное, Индейка С. Шампиньонами…. Или Заливная Рыба…хотя нет, это такая гадость…. А! ее звали, наверное, Торт Мороженое…. Или Солянка Сборная…. Ананас Кусочками…да, я определенно люблю мандарины… Хитаера потянулась снова вперед и поцеловала Весту в щеку…с некоторым разочарованием отметив, что на губах не остался вкус мандаринов.
Веста: У окна в этой комнате было дурацкое свойство - в любое время года утреннее солнце первым делом отыскивало кровать и спящую на ней Весту, било в глаза или пекло затылок. Особенно это доставало летом. Девушка уткнулась лицом в подушку, чтобы хоть на пару минут спастись от немилосердных лучей. Но не помогало - солнце упорно грело, и терпеть эту ощутимую, как раскаленный утюг, жару, было бы невыносимо, если бы не что-то холодное... Маленькое, вообще ледяное и, кажется, уже неживое. Полежав еще чуть-чуть, Веста начала понимать, что вот это что-то ей не снится. Медленно-медленно амазонка открыла глаза и посмотрела сквозь волосы на то, что лежало рядом. Что ей было делать, увидев бледное до синевы личико и скрещенные по-покойницки руки? - А-А-А!!! Какого...!!! - бывшая циркачка из положения лежа совершила блестящий прыжок, которым бы безумно гордился папа, и оказалась у противоположной стены. - Какого...хрена!!! - наконец подобралось подходящее слово. - Труп?! У меня...Ё-о-о-мое... Веста в панике озиралась. Кто мог подбросить ей в кровать...прости Селиса, мертвяка?
Хитаера: Спать было неудобно. Во сне она хоть и приняла свою любимую позу … но свечку в сложенные на груди руки заботливый Леви ей не поставил, потому что Леви рядом не было. От жары и припекающего солнца восковая кожа немного недовольно посерела. Вместо трех петухов одиночный ругательный крик пробудил недоусопшую. Полежав минут пять, Хитаера, путаясь в собственных мыслях попыталась осознать себя, тело и ещё один сущий пустяк – свое местоположение. Первое … она слышит мертвых, приходит к умирающим и дарит разрушающую магию и тело силу. Люди (это те, кто этого не может, но могут другое) за это называют её богиней. Есть другие богини -….например Меллорин – напоминающая солнце, рухнувшее в комнату через огромное окно, чьи лучи раздирая тонкие веки мучают черные глаза. ….а лежит она… там куда пришла вчера. Слова девушки, с которой она делила ложе, было легко разобрать. Кстати о трупе. - Труп – дальше по коридору, вчера старый дворянин умер…или слуга. Я не помню. Хитаера не вставая свернула себе шею в сторону Весты и приоткрыла глаза. - Ты солгала ночью. Ты не мандаринка, я пробовала. Попытавшись подняться, богиня пару раз непонимающе дернула руками, прежде чем поняла, что переплетенные во сне пальцы сцепились костяшками. Она неуверенно подвигами ими, высвобождая их из смертельных объятий друг друга, после чего, опираясь, смогла сесть. Что-то сжалось в груди. Глухо прозвучало – бом….бом,…..бом….бом……………..бом…бом……………бом…..бом…………………..бом ( с ритмом у сердца черного божества всегда было тяжело) Но всё же по тягучем звукам и разливающейся по венам тоске Хитаера ощутила свою несвободу. Она чувствовала ее и раньше. Любовь, похожую на тягучую смолу или прохладу забытого всеми древнего склепа – чей холод покоряет и сковывает. Так было и так повторялось вновь. Она снова чувствовала, как становится черной мантией, которая хочет к пробудившейся хозяйке. - Я хочу к Рейенис…. Так как мир балансирует в ожидании скорой войны и десятки, а может сотни нитей жизни вибрируют, приближаясь к концу своей земной жизни. Это только вероятность, но пение тех кто пойдут по краю, уже сейчас кажется приказом в крови. Черная тушь сочилась с длинных волос девушки, с ресниц сыпался пепел. - Ктулху… Обратилась она к девушке у противоположной стены. - Ктулху, ты поможешь мне найти твою богиню? Мне одиноко… я слишком давно не ходила за ней…
Веста: Проснуться и увидеть, что у тебя в кровати лежит уже хорошо остывшее неживое тело - то еще удовольствие. Даже если не задумываться о том, что утро абзац какое ответственное. Незнакомая девочка качественно сливалась бы с простынями, если бы не черные волосы и такая же мрачная одежда. Собственно, а что ей, быть в веселенький горошек? То есть какая уже разница, конечно... Перед глазами сонной и офигевшей от "подарочка" девушки запрыгали маленькие мертвые девочки с розовыми бантиками. Отгоняя глюки, Веста замотала головой в знак протеста и ощутимо долбанулась о стену. Сразу стало еще хуже, хотя куда... Пока звездочки перед глазами рассеивались (вместе с остальными глупостями), амазонка как раз проморгала момент, когда черно-белый трупик зашевелился. А увидев даже не смогла заорать. Нет, она точно не могла ошибиться. Живые люди такой температуры не бывают. И такого цвета. Тем более, что вот как раз таким же ледяным и неприятным наощупь был идиот Бенволио, факир-неудачник, которого как раз шестилетняя Веста нашла висящим на старой слоновьей клетке. После той находки она месяц просыпалась от собственного крика - но, пережив, стала относиться к таким вещам намного равнодушнее. В цирке всякое случалось, и выносили вперед ногами кое-кого тоже. Но вот оживающих трупов точно не было. Веста замерла, медленно отвела сжатую в кулак руку в сторону. Не глядя почувствовала, что вокруг руки собирается ветерок, потихоньку перерастающий в небольшой смерч ладонного калибра. - Ты кто? - недрогнувшим голосом спросила амазонка, не заметив того, что повторяет собственный же вопрос, заданный "мертвой" гостье ночью. - Какой, нафиг, Ктулху?!
Хитаера: Белая ладошка сжала посильнее обломок лезвия от глефы, которая осталась рядом с усопшим Леви. Осколок обрезал нити жизни точно так же, как огромный артефакт непомерного веса и длины. И так же от осколка могли загнивать и отмирать нити заклинания, превращаясь его прах. Небольшая трата силы, и ветер вокруг отведенного немного назад кулака Весты исчез, прежде почернев на секунду. Вместо него остались перья пепла который медленно оседал на пол. Маленькое восковое личико насупилось, прозрачная до голубизны кожа собралась в недовольную складочку между бровей. Темные глаза проникновенно блеснули мраком ночи. - Не смей. Дверь в комнату приоткрылась. На пороге стоял усопший этой ночью. Действительно умерший старик, который последний год ходил только с палочкой. Хитаера не знала кто он, но его душа была слишком мятежной, чтобы спокойно отойти, гонимая чувством вины – она желала обернутся призраком, не смея разорвать нить. Оттого ее зов был слышен, и Хитаере пришла перерезать нить, отпустить душу от тела. Это было пустое тело. Которому больше не требовалась палочка, в котором не билось сердце. Медленнее обычного, немного нелепо двигающееся – выставив перед собой для удобства руки. Голова была бесполезно вывернута набок, рот приоткрыт, а побелевшие глаза вращались в глазницах, пока не остановились на Весте. Ходячий труп стал приближаться шаг за шагом. - Ветер.. Вороного крыла волосы заскользили по коже, когда голова богини склонилась на бок. Веста использовала ветер. Возможно что она, как и Леви, поклоняется не той богине, которой должна, той чья сила ей гораздо больше подходит. Весте настолько сильно подошел бы огонь и страсть богини войны, что рассмотреть, кому она поклонялась на самом деле, Хитаера не могла. Проще было спросить. Что она и сделала. - Кто твоя богиня? Ты поклоняешься Богине Неба?
Веста: Мелкое, черное и непонятное сидело на кровати и смотрело на хозяйку вышеупомянутой кровати большими сумасшедшими глазами. И было оно такое несчастное, что непонятно - умиляться или бежать куда подальше из собственной комнаты. Только желательно - заколотив дверь осиновыми кольями по периметру, чтобы это умилительное тощее существо не полетело следом. Пока Веста раздумывала, что делать - потому как бить это...что-то...у нее рука не поднялась бы! - незванная гостья взмахнула тонюсенькой ручкой с зажатым обломком какой-то ручки, и по руке пробежала холодная дрожь. Сразу сбилась концентрация, и ветерок вдруг рассыпался черными хлопьями. В комнате запахло старой гарью. - Это. Моя. Комната, - четко, раздельно произнесла амазонка, упрямо наклонив голову. Она не боялась. Она вообще плохо представляла себе, что такое страх, от которого подгибаются коленки и леденеет живот. Осторожность в нее как-то вдолбила мать, от отчаяния забывавшая о благородных манерах и бравшаяся даже за ремень. И, наверно, от этой рациональности надо было бы сейчас орать и бежать из комнаты прочь, ломиться в двери к соседям и звать охрану - потому что существо, смахивающее на замызганную фарфоровую куклу, было куда сильнее ее. Но тут в игру вступал такой фактор как "вестино упрямство". Ну в самом деле! Сидит, как у себя дома, еще и командует - пусть хоть богиня! Приказы амазонке имеет право отдавать только Королева! - Я не позволю... - храбро начала Веста, упирая руки в бока (одна ладонь еще была онемевшая), но тут скрипнула дверь. Перевидав десятка два покойников свернувших шеи, разбивших головы об арену или разорванных недодрессированными зверями, девушка никогда не видела покойников прямоходящих. - Дедушка Арон? - выговорила она непослушными губами, сама внутренне сжавшись от жалости и отвращения - выглядел добрейший старичок отвратительно, и с висящей набекрень головой живым быть не мог. - Ты...ты зачем его убила?! - с ненавистью заорала Веста, проскальзывая мимо неспешно надвигающегося трупа деда и хватая что было поближе - стул. Вопроса про богиню она не расслышала. Да и мало что объяснили бы странные слова злой и весьма конкретно мыслящей амазонке.
Хитаера: Даже то что Хитаера постоянно умирала и больше половины своей жизни не помнила не спасло ее от многочисленных восклицаний и проклятий. - ты убила его! В начале Хитаера немного ошарашено смотрела на это. Удивительное дело – почему люди не кричат так же в небо – Ты голубое!!!...при том что небо вовсе не голубое, ото так преломляется свет,. ...а небо оно прозрачное. Потом когда богиня поняла природу чувств людей и что они так грустят о потере проклиная все вокруг или кого то конкретно….потребность у них в этот момент сильная – найти куда слить черную муть чувств, она стала отвечать им. В начале она говорила изображая понимание и сочувствие. ( чуму сочувствовать – все умирают??) - мне очень жаль - не тоскуйте, вы тоже скоро умрете, где то через (хххх) дней Ее не слушали. Со временем она начала взывать к рассудку. - я не убиваю. - ээээ это моя работа. … потом к совести. - я проводила его! Вы хотели чтоб он приведением мучался?! А потом…она уже не к чему и никогда не призывала. - да убила, и что? - … Устало вздохнув словно она в театре и только что поняла что на сцене опять показывают Гамлета, которого видела более 300 раз, Хитаера связала получаемый урон с ходячим умертвим, так как сама умирать она напрочь отказывалась. Иначе все забудет… смерть от табуретки обещала быть очень мучительной – значит забудет более трех часов. Возможно всю ночь или даже часть вечера. Поджав синюшные губы парафиновая свечка в черной саже волос, тихо не двигаясь со своего места, изучала Весту и табуретку. Она не пыталась загородится руками или увернутся, просто ждала как будто происходящее мало имело к ней отношения. Труп же тихо закрыл за собой дверь подчиняясь воле богини, после чего замер там, перекрывая выход. Расчет темной богини был прост. Чтоб девушка смогла ее слышать – надо дать ей возможность устать. А табуретка тяжелая и долго ей не помашешь.
Веста: Пару минут Веста стояла дура дурой, держа стул над головой. Нет, ну она могла бы еще с час так поторчать - мебель некрупная, силы много. А ума нет, - с горечью думала девушка, уже с трудом удерживая грозное выражение лица. - Вот вечно я куда-то вляпаюсь... Существо с кровати смотрело непонимающе и даже как-то устало. Что это было? Похоже на гуля или кикимору, но нечисти во дворец не пробраться - милостью Цветущей и заботами Королевы, все отродья ночи держались от города подальше. Но это не мог быть просто человек. Люди вот так не смотрят с космическим безучастием на занесенные над своей головой тяжелые тупые предметы. Как будто ей глубоко все равно, опустится на ее белый лоб крепкая дубовая ножка или нет. Веста молчала. А тут еще и мертвец, умученный этой худющей злодейкой, преспокойно вышел вон. Подумав, амазонка выпрямилась, сменила руку и, продолжая держать стул в воздухе, спросила уже более вменяемым, но бесконечно угрюмым тоном: - Кто ты такая, зачем ты убила деда и что ты тут делаешь? И...откуда ты знаешь про Ктулху?!
Хитаера: Если судить по оккультным книжкам скорее уж Брукса, подождала минуты две перед тем как ответить. Веста напрочь отказывалась тратить силы – когда противник этого только и ждет. Это был пример не банального упрямства делать все наперекор – когда спрашивают – драться, и спрашивать когда собеседник согласен на избиение как необходимую меру перед переговорами. То ли просто Веста была очень умной, как Алерия. Хитаера как раз никогда не понимала Алерию. Может Веста была чем то третьим… непонятно. Главное табуретку она не выпустила, и опять стала спрашивать. - Ктулху? Ты вчера ночью, когда я пришла случайно к тебе, сказала что тебя так зовут, потом назвалась мандаринкой. Ты лгала. Оба раза. Я знаю Ктуклху лично. И ты не мандаринка. Снова посмотрев на табуретку, оценивая ее вес на глаз, не понимая фрейлину в стремлении держать столь тяжелый предмет в руках. Сама богиня его поднять бы не смогла. Максимум кряхтя отодрать от пала. Ручки вполне могли бы переломится поднимать это четырех нагое выше груди. Оставался последний вопрос. Почему то сейчас верилось что веста наконец слышит что его говорят. Но вот станет ли она разговорчивее после ответа? А главное поверит ли. Тайгер был не одинок в своих представлениях о богинях. Хитаере очень часто не верили. Погрустнев словно ребенок которого заставляют снова пить противную микстуру, ответила. - Я Хитаера.
Веста: От неожиданности девушка чуть не уронила "оружие" на странное создание. Ей срочно захотелось сделать с собой что-то ужасное. Мало того, что она сама пустила это...эту...короче, пустила в комнату, так еще и болтала во сне! Никак по-другому объяснить то, что гостья в курсе дурных снов. И...и даже знакома с этим многоголовым осьминогом-переростком! Мысленная речь Весты изобиловала крепкими многоэтажными оборотами уже из неисчерпаемых запасов дариевых вояк. - Я-а-а разговариваю во сне? - убито поинтересовалась амазонка. Изначально высоко поднятый стул траурно приопустился, чудом миновав висок неопознанного зловещего существа. - Ой... За дверью что-то шуршало. Веста живо нарисовала картинку: труп ходит туда-сюда, задевая мертвой головой горшки с геранью, которыми в этом закоулке были утыканы все стены. - Так он что, настоящий? - совсем опуская стул и ставя его на место (все так же одной рукой и не напрягаясь), смутилась девушка. Потом до нее, шокированной новостями об этом распроклятом "Ктулху", начало доходить самое главное. - К-как Хитаера? Настоящая?! - рубиновые глаза амазонки округлились до крайних позволенных природой пределов и внезапно азартно просияли. - Э-э-э...м-м-м...а докажи!
Хитаера: Немножко подумав, Хитаера сильно отклонилась назад, от чего, естественно, упала с кровати. Звучно хрустнули кости, встретившись с полом. А вслед за возможной богиней на пол последовала одеяло. Но не все. И поэтому его рывками, собирая чахлые усилия в кулачок, дергали раз за разом, стаскивая по миллиметру вниз. Пыхтя над своим переездом, темное существо обустраивалось под кроватью, прячась там от солнца. Одеяло было тяжелое, и сил его стянуть у темной богини явно не хватало. От усилий речь была немного сбивчивой, но четкой, и все так же по-загробному тихой, с выражением утреней прохлады надгробных камней. - Когда ты докажешь, что "ты" это ты, я обязательно докажу тебе, что я это "я". Хитаера на секунду замерла и, явно не без насмешливой иронии, добавила: - Кстати – как довод, ты не можешь привести свое тело, бумажки, магию, и память. Тело – это лишь тело, внешность которого легко изменить. Бумажки еще легче написать, а память подделать. Стереть все, чем ты являешься, и написать тебе жизнь заново. Свидетели тоже не считаются – их тоже могли обмануть. После чего она снова потянула одеяло. Но сдалась, и просто свернулась на уголке одеяла, в тени кровати. Яркий свет вызывал резь в глазах, и от него кожа становилась восковой с синеватым отливом, покрываясь испариной. Прикрыв глаза, она в который раз терпеливо повторила вопрос. - Кто твоя богиня. И можешь ли ты проводить меня к ней? Помолиться своей богине?
Веста: Девушка оторопело смотрела на самоназванную богиню. Как это? Вот она, Веста, дочь, внучка и пра-пра-правнучка цирковых артистов, менявших занятие, небо над шатром и даже фамилию, когда наследницей становилась женщина, но не честь артиста, не мастерство. Широкая улыбка после ужасного падения, колотящееся где-то в ушах от восхищения сердце. Конфетти и опилки в запутанных волосах. Веста, королевская амазонка, которой все еще стыдно за то, что матери пришлось просить и напоминать о том, как она была фрейлиной покойной королевы, чтобы ее единственную дочь приняли. Шаг вперед и вправо в сектор "от двенадцати до пятнадцати", рев непослушного воздуха вокруг быстро и обидно слабеющей руки. Две расстегнутые пуговицы на форменном пиджаке. Веста, надежный друг и открытая нараспашку душа, самоотверженная и бестолковая забота о тех, кого угораздило попасть в близкий круг. Неловкие, плохо состыкованные слова, молчаливое, упорное внимание к каждому слову, каждому вздоху. Сурово сведенные от растерянности брови. Что я такое? Как сказать - это я, и никто другой? Что в нас главное? Пока она стояла в ступоре, Хитаера - пусть уж так и будет! - залезла под кровать, сгребая на себя одеяло. Веста посмотрела на тонкую, восково бледную ручку, вспомнила болезненно прищуренные темные глазищи, и задумчиво посмотрела на окно, в которое уже вовсю билось солнечное утро. Потом опять на кровать, вернее на тень под ней. На окно. - Боги побери... - устало выругалась амазонка и пошла закрывать шторы. В комнате сразу воцарился полумрак, как перед грозой. Ну что, так? Девушка села рядом с кроватью, опираясь спиной на последний висячий уголок одеяла. Холодное черно-белое существо мало того, что поставило в тупик своим ответом, так еще и хотело к какой-то богине. - Не знаю, - глядя в стену, начала Веста. - Я, как все, всем молюсь. Когда ягоды в саду дергаю - говорю спасибо Маори. Как опаздываю на дежурство - прошу Саюри. Приболеет мать - молюсь Селисе... А надо в морду дать - так помяну Рейенис, и долго не раздумываю! Тебе это...зачем? Отпусти деда Арона, не мучай его, раз уже убила. Я тебя отведу. В коридоре было тихо-тихо. - Отведу куда хочешь. Дай ему покой, кто бы ты там ни была.
Хитаера: Вампиром, почуявшем приход ночи, тень тягуче села и, после паузы в пару секунд, пододвинулась поближе к Весте. Хитаера единственная из богинь никогда не воспринимала даже минимальную заботу о себе как должное. Если человек хоть что-то делал, чтобы продлить короткое мгновение ее очередной жизни – значит, человек весьма неординарен и заслуживает больше внимания. Сама Хитаера, к слову, о себе не заботилась совсем, за редким исключением, когда по какой-то веской причине не желала умирать. Сев, попыталась расправить складки на вусмерть перемятом за ночь шелковом одеянии. Черные глаза благодарно распахнулись, получив сходство с совиными блюдцами. Было почти не видно темно-фиалковую каемку радужки глаза, подвинутую никогда не сужающимися черными провалами зрачков. Только белый блик мерцал, пробиваясь сквозь паутину ресниц, похожий на отражение луны на дне старинного колодца – необычно яркий… словно это не столько блик, а просто магия. Облизнув темно-синие губы, богиня отправила зомби обратно в его комнату. За дверью раздались удаляющиеся шаги. Пододвинувшись еще поближе к Весте, Хитаера смотрела на девушку так, словно примерялась к ней. - Я один раз убивала – Левиафана. Мэллорин рассказывала, как прекрасно и важно любить и быть любимой, и дала свой сосуд с каплями, из которого я пролила больше, чем нужно, и он умер. Он единственный, кого я убила. Люди умирают сами, когда приходит их время – я их провожаю, и помогаю тем, кто не может покинуть землю и может плутать неприкаянным приведением годы… за годы такие души изменяются, и чтобы выжить – берут энергию у живых. Насылают кошмары, вселяются в тела. Как тот Ктулху. Найдя взглядом удобное место, богиня пересела на вытянутые ноги Весты, положив голову той но грудь. Сквозь мерный тихий голос, вещающий о жизни мертвых, проступали едва заметные мурчащие вкрапления. - Он очень давно стал приведением, и может наносить раны, принимать ненадолго зрительный образ. Эту ночь он был здесь и питался твоим кошмаром. На границах нашего королевств в него верят, как в божество, и маленькие секты кормят его жертвоприношениями… он меня несколько раз уже убивал, каждый раз если догоняю его, то потом…ничего не помню. Это значит, что он меня убил. Хитаера поерзала – Веста ее не спешила гладить, как Мэллорин. - Насчет умерших - не переживай за тело. Тело – это твой самый лучший друг в этом мире. Оно дает тебе возможность видеть и осязать. Но оно не ты. И когда умирает, становится просто ничем. Им можно управлять, но мучения душе это не приносит. Душа ушла ночью. Веста была теплая, как огонь. Теплый огонь. Хитаере так хотелось к Рейенис, что даже находиться рядом с Вестой было невыразимо приятно. - Твоя богиня это Рейенис… Черная богиня теперь сама это четко знала. - Другие богини не дают тебе силу и плохо слышат твои молитвы. У тебя внутри огонь, ее огонь. Ее магия. Твою молитву она может услышать.
Веста: Слушая Хитаеру, амазонка постепенно успокаивалась. Ее вообще было легко убедить уверенными, умными словами - Веста была нисколько не проницательной, а красивые гладкие фразы вгоняли девушку в еще какой ступор. Впрочем, это был не тот случай. Этой богине - а Веста уже не сомневалась в том, кто перед ней! - было нехорошо от того, что она говорила о случайной гибели какого-то Левиафана. Это сдавал безжизненный, но какой-то грустный голос. - Ты это...не расстраивайся так, а? - неуверенно сказала амазонка, гладя костлявую бессмертность по черным волосам. - Ты же не виновата, ты хотела как лучше. Почему-то говорить Хитаере "вы" у нее не получалось. Как можно? Такое тщедушное, всем своим видом мощно бьющее по жалости несчастье! - Слушай. Если еще будешь ловить этого...Ктулху...позови меня, а? Этот гребаный головастый червяк собирался меня тоже убить. Как вспомню, какая мерзость! - Веста поморщилась от отвращения. - А если оно еще и жрало мои кошмары! В конце концов, они мои и неф...нечего их трогать кому попало! Тело...душа...я ни разу не думала о таком... Веста знала, что рассуждать - это не ее. Она жила не думая о том, что может случиться с такой эфемерной и странной штукой, как душа, если телу вздумается умереть, да и вообще не разделяла этих понятий. Было над чем задуматься. - А куда уходит душа? И почему? - спросила девушка, ненароком сжимая угольно черные пряди в кулаке. Другого случая узнать ответ на вопрос "из первых рук" может и не быть - богини капризны, разговор с ними еще нужно заслужить! - Ты хочешь в храм богини войны? Ну... - другой рукой Веста почесала затылок. - Я могу отвести, но ты разве можешь выйти на свет?
Хитаера: - Нет, не позову. Я не умею звать. Хитаера потянулась, на Весте было удобно, ноги та протянула и потому колени не мешали. Можно лежать на груди, а когда тебя к тому же еще и гладить начали... Черный котенок определенно этому приободрился, а еще легонько поднял руку вверх с намертво зажатым в ней осколком неизвестного металла, напоминающего внешне вороненую сталь – те же разводы по поверхности. В кулаке Весты осталась гладко срезанная угольная треть шевелюры смертоносной богини. Хитаере была безразлична испорченная прическа, а невольное движение Весты она восприняла весьма буквально – отдав что она хочет. Смерть не привыкла, чтобы ее держали. Только гладили как кошку. Кошки тоже приходят, когда сами считают, что время пришло и трутся о человека – когда считают, что час для этого настал. - Я не могу менять твою жизнь. А если я отвечу на вопрос, то ты изменишь всю свою жизнь – судьбу и поведение. Люди должны сами решать, что есть правда, что есть ересь, что есть «грех» и «плохо» и исходя из своего ощущения правильного строить свою жизнь. Иначе ты ничем не будешь отличатся от овцы. Прости, агнца. Тебе сказали - ты делаешь. ...Важно сделать не «правильно», а самому. Хитаера задумчиво потерлась щекой о левое плечо Весты, поцеловала ту над сердцем в грудь, замучившись окончательно, зарылась лицом в красные волосы. - На свет выходить могу.... Но лучше закутать сверху, как прокаженную. Я … хочу к богине войны. Я должна быть рядом с ней сегодня.
Веста: Веста открыла рот, чтобы переспросить, почему богиня - и не умеет позвать, но так и осталась безмолвно, по-рыбьми хватать воздух. Хитаера просто, как пучок лука срезала, оттяпала солидный пучок волос. Не хотела тратить последние силы на разжимание чужих пальцев? Или это ритуал какой-то - распустил человек руки, и быть ему теперь зомби, пока смерти не надоест гонять его туда-сюда? В горле амазонки бился нездоровый смех. Истерический такой. Такого бреда она в жизни не видела, и даже не представляла... Что богиня будет лежать на ней хладным полутрупиком, рассуждая о...стоп! - Тебе сказали - ты делаешь. ...Важно сделать не «правильно», а самому. - Ничего себе! - услышав нелепое обвинение, девушка вскинулась, не думая о том, кому перечит. - При чем тут это? Почему нам нельзя знать, куда идут наши души? Разве это что-то изменит? Люди какие были, такими и будут. Кто слизняк и подхалим, тот и так старается выставить себя паинькой. А кто не знает за собой подлости, тот и так не боится. Себя не спрячешь. Кто гнилой - тот все равно воняет. За этим праведным возмущением Веста не заметила, что богиня зарывается все глубже ей в волосы, и вот уже сухие губы тычутся куда-то...а... От ужаса амазонка окаменела, с ног до головы покрывшись ледяными мурашками. "Ну за что? За что?! Какого ко мне липнут...бабы!?" Осторожно (хотя уже без всякой жалости) сдвинув с себя тощее божество, Веста встала и, пробормотав что-то невнятное, выбежала в ванную. Почему-то страшно хотелось орать, бить зеркала и вымыться так, чтобы шкура горела и это скользящее прикосновение навсегда стерлось из памяти тела. "Что я такого сделала?!" Пока ее не было в комнате, картина не изменилась - Хитаера все еще сидела маленьким полумертвым комочком. Веста сглотнула комок в горле. День начинался херово. Закутав богиню в одеяло, она прижала ее к себе, как ребенка, и самыми глухими коридорами понесла к выходу из дворца. В храм Рейенис, с Хитаерой
полная версия страницы