Форум » Библиотека » Мини-игра. Дюма, Три мушкетера. "Знакомство" (ЗАВЕРШЕНА) » Ответить
Мини-игра. Дюма, Три мушкетера. "Знакомство" (ЗАВЕРШЕНА)
Алмаз: По мотивам бессмертной травы трилогии Александра Дюма-старшего и вот этой гениальной картинки: [more][/more] В ролях: Миледи - Асбест Рошфор - Лазурит Ришелье - Алмаз Посты в произвольном порядке.
Ответов - 21
Ришелье: Это был просторный кабинет, стены которого были увешаны разного рода оружием; ни один звук не доносился сюда извне. Хотя был всего лишь конец сентября, в камине уже горел огонь. Всю середину комнаты занимал квадратный стол с книгами и бумагами, поверх которых лежала развернутая огромная карта города Ла-Рошели. За столом сидел человек, который походил на священника настолько же, насколько его кабинет - на часовню. В этой комнате, обитые кожей стены которой не пропускали звуков ни внутрь, ни наружу, решались судьбы Франции. А человек, перо которого бесстрастно вымарывало лишние слова в приказе, был сам кардинал де Ришелье - второй после короля формально, но обладающий безграничной властью над ним. Покончив с исправлениями, кардинал отложил лист в сторону и снова придвинул карту. Ла Рошель. Город, ставший пешкой в игре двух всемогущих фаворитов за благосклонность женщины, которая не могла принадлежать ни одному из них. Кардинал добавил на карту несколько заметок и покосился на часы. Циферблат над камином свидетельсвовал, что с минуты на минуту явятся посетители и работу придется прервать. Не спеша откадывать перо, свободной рукой Ришелье потянулся за колокольчиком и позвонил. - Выйдите в приемную и пригласите того, кто пришел первым, - сказал кардинал, внося по памяти цифры характеристик будущих укреплений в специальные поля. - Если их двое, зовите даму. Дежурный офицер тут же вышел, спеша исполнить указание. Ришелье продолжил писать, напевая какую-то из крамольных, но забавных песенок о себе же. начало взято из оригинала
Миледи: Приходить вовремя, конечно, было крайне неприлично, но женское любопытство было сильнее правил приличия. Что, в свою очередь, было крайне непрофессионально. Кроме того, поговаривали, что кардинал превыше всего ценит точность... Миледи наблюдала за стрелкой часов, как опытная кошка за бесстрашной - или просто глупой - мышью. Ровно за минуту до назначенного срока она поднялась с весьма неудобной на её взгляд кушетки, отточенными движениями поправила волосы, двумя щелчками взбила манжеты платья - такого роскошного, исполненного достоинства - и непозволительно дорогого платья... О, если бы она не нуждалась так отчаянно в деньгах! Миледи едва слышно скрипнула зубами. - Сударыня, его высокопреосвященство просит вас... - офицер поперхнулся, и Миледи, спохватившись, натянула на лицо выражение вежливой почтительности. - ... просит вас войти. Миледи благосклонно киввнула и, не дожидаясь офицера, уверенно проследовала к кабинету, из которого, как говорят, на самом деле управляли Францией и, по тем слухам, который передаются тихим шёпотом за плотно закрытыми дверьми, управляли самим Людовиком... Несчастный офицер растерянно последовал за ней, думая о том, что превращение оскала разъярённой волчицы в личико молодой хорошенькой женщины будет сниться ему в самых страшных кошмарах. Тем временем миледи уже успела войти в святая святых и склониться в реверансе - впрочем, недостаточно глубоком, чтобы отдавать чинопочитанием. - Монсеньор, - почтительно произнесла миледи, не забывая исподтишка разглядывать истинного правителя Франции.
Ришелье: Его высокопреосвященство подвел черту под списком кораблей. Подумав, дорисовал к линии тонкую завитушку. Кардинал ценил изящество во всем – в работе, в живописи, в женщинах. В последних особенно. А особа, только что появившаяся в кабинете, несомненно, была хороша. Замечать присутствие миледи Ришелье не торопился, подчеркивая этим разницу в статусе между собой и пришедшей просительницей. «Да, она пришла именно чтобы просить», - думал кардинал, неторопливо передвигая карту по столу. Под западным углом фортификаций лежал конверт со сведениями о необыкновенной женщине, чьи шаги сейчас нарушали тишину кабинета. Среди этих скупых заметок были такие свидетельства, которыми не обладала полиция ни одного государства. А получи она их – миледи не присутствовала бы здесь. Наконец Ришелье счел паузу достаточной и поднял взгляд на гостью. С первой же секунды он понял, что биография миледи Винтер кажется неправдоподобной, только если не видеть ее героини. В холодной, вызывающей красоте молодой женщины таилась угроза. Сквозь образ ангела проглядывала хищная львица. «Это то, что мне нужно! Без сомнения». - Добрый вечер, госпожа баронесса, - продолжая изучать миледи, кардинал жестом пригласил ее сесть. Но не встал из кресла и не проявил ни капли своей знаменитой галантности. Сугубо деловая встреча должна была остаться таковой. Над камином часы глухо пробили семь – хозяина кабинета громкий звон нервировал, и он приказал обернуть молоточек в часах войлоком сразу же после того, как посол короля Филиппа преподнес их ему. Ришелье снова тронул звонок. - Рошфор здесь, пусть войдет, - в утвердительном тоне не было и тени сомнения в том, что граф не позволит себе опоздать.
Рошфор: Рошфор глядел на двери кабинета его высокопреосвященства и думал о прекрасном. Он в принципе начинал думать о прекрасном примерно за полчаса до встречи с кардиналом – в профилактических целях - но на этот раз его внутренний монолог был спровоцирован не столько необходимостью набраться того покорного верноподданнического терпения, которое раз за разом заставляло Ришелье сдаваться перед лицом кретинической преданности, сколько действительно имевшей место быть встречей с этим самым прекрасным. Миледи Винтер, женщина неописуемой красоты, встала, и, окинув офицера взглядом, способным обращать в бегство (не отступление, уточнил про себя Рошфор, а именно бегство, паническое, беспорядочное бегство, в котором гибнет больше солдат и лошадей, чем в бою) армии, зашла в кабинет. Граф глянул на закрывающуюся дверь с выражением меланхоличной мечтательности на лице. Недели, посвященные сбору требуемой милорду информации, были окончены: их результат прошествовал на прием к его высокопреосвященству. Рошфор удовлетворенно вздохнул. Несмотря на то, что интуиция его (загнанная в угол воспоминаниями о гудящих ногах и ноющей голове) стонала, кричала и взывала к нему, указывая на то, что ей кажется, что на этом все еще только начиналось. Отсчитав десять секунд с того момента, как за дамой закрылась дверь, граф встал, подошел к двери, кивком подозвав восстанавливающего душевное равновесие офицера, и прислушался. Пробило семь. Прозвенел колокольчик. Ришелье приказал войти. На входе в кабинет на лице у Рошфора само собой появилось то выражение кристальной честности, которое вырабатывается за годы ответов на вопросы вроде «Скажите, граф, а почему ваш путь из Булони в Париж занял так мало, удивительно мало времени?..» или «И вы, конечно, не ответили на оскорбление, потому что давным-давно пообещали мне прекратить участие в дуэлях, верно, Рошфор?» - и на прочие им подобные. - Добрый день, ваше высокопреосвященство, - он поклонился, - добрый вечер, сударыня… Дальнейшая пауза подразумевала, что кардиналу следует представить даму. Нет, разумеется, граф знал, как её звали – но что-то подсказывало Рошфору, что эта женщина не будет в восторге, узнав о том, что он объездил всю Францию, узнавая одно за другим её имена. И что-то подсказывало ему, что Ришелье тоже это понимает. Именно этот факт беспокоил Рошфора больше всего.
Ришелье: Как всегда, Рошфор сделал вид, что совершенно случайно оказался у входа в тот момент, когда кардинал распорядился его позвать. Дежурный офицер заглянул в кабинет, придержав открытую графом дверь. На фоне демонстративной добросовестности графа, дежурный чувствовал себя неуклюжим болваном. Но никаких дополнительных распоряжений не последовало - Ришелье воткнул наконец перо в чернильницу и небрежным жестом отослал офицера прочь. Весь необходимые ему штат уже находился в комнате и раскланивался, размахивая шляпой с лиловыми перьями. - Добрый вечер, граф. Вы привезли мне ответ от его светлости? - кардинал сделал вид, что не замечает нескрываемого интерес, излучаемого Рошфором и направленного на белокурую "англичанку". Граф лично собирал сведения о этой замечательной личности, но лицезреть ее саму смог только теперь. - Позвольте вам представить миледи Винтер, баронессу Шеффилд. Миледи, это граф де Рошфор, один из преданнейших мне людей. Вопрос "что вас ко мне привело" так и не прозвучал. Кардинала забавляли этот странный визит и эта прекрасная отравительница. Его тяжый, испытующий взгляд лишь мельком скользнул по молодой женщине. - Ответ, граф. Надеюсь, он не на словах?
Миледи: Да... да как он смеет! Миледи чуть сузила глаза, но не шевельнулась, продолжая изображать покорное ожидание. Актёрские способности стояли в основе её выживания, хотя иногда, в минуты бессильной ярости, давали сбои. Как смеет этот человек делать вид, будто меня здесь нет! - Добрый вечер, госпожа баронесса, - соизволил таки заметить её кардинал, и миледи склонилась в повторном реверансе, сконцентрировавшись на плавности движений и маске вежливого внимания на лице, тогда как внутри неё клокотала ярость, успешно распаляемая как ей самой, так и неторопливо и уверенно подливающим масла в огонь кардиналом. О, если бы не деньги... если бы я так не нуждалась в средствах! Будь он хоть трижды кардинал и по совместительству Папа Римский, ничто бы не помешало мне сейчас развернуться и хорошенько хлопнуть дверью на прощание! - острые холёные ногти чуть не до крови впились в ладонь, вовремя спрятанную непринуждённым жестом за спину. - И этот кошмарный человек никогда бы меня не нашёл! Правда, нельзя было не отдать кардиналу должное, этот тяжёлый взгляд василиска сковывал движения и не на шутку продирал морозом по коже. - Добрый день, ваше высокопреосвященство, добрый вечер, сударыня… Особенно если ему служат такие олухи, как этот. Миледи окинула взглядом новое действующее лицо и слегка потренировалась в физиогномике. В которой, к слову, никогда особо сильна не была, но надо же развивать в себе новые таланты. Тряпка, бабник, позёр... да ещё и этот дурацкий лиловый костюм... Нет, определённо, если это лучший из людей Ришелье, его сеть шпионов явно переоценивают, - фыркнула про себя миледи, мысленно отведя графу в животном мире нишу домашего пса, и надменно отвернулась от лилового франта, тем более что на столе лежала развёрнутая карта Ла-Рошели, а все знали, что разработкой военных действий занимается сам кардинал... Тем временем о её присутствии снова забыли. - Ответ, граф. Надеюсь, он не на словах? Миледи навострила уши - информация лишней не бывает, а тем более такого свойства, - и очень надеялась, что ответ именно на словах. Во-первых, любому интересно узнать о делах кардинала и короля. А во-вторых, не менее интересным было бы услышать, как лиловый граф собирается выкручиваться.
Рошфор: Кардинал представил даму. Рошфор, приложив ладонь к груди, откликнулся: - Я очень рад нашему знакомству, баронесса... Сама баронесса, судя по всему, была не рада. Рошфор выдержал придирчивый осмотр и, похоже, оставил не лучшее впечатление: "англичанка" сощурилась так, что её пронзительный взгляд, казалось, мог процарапать стекло. Взглядом же Ришелье можно было вгонять посетителей по самые плечи в каменный пол кабинета. - Ответ, граф, - напомнил он, - Надеюсь, он не на словах? Рошфор встретился взглядом с прекрасной просительницей и, уловив в её светлых глазах любопытный блеск, чарующе ей улыбнулся. Затем, не отводя глаз, с той же улыбкой извлек из внутреннего кармана запечатанное письмо. Ришелье, передавая Рошфору записку для его светлости, намекнул, что ответ хотел бы увидеть так же в письменной форме. Рошфор, в свою очередь, намекнул об этом королю - и монарх, скрипнув зубами, уделил минуту написанию довольно подробного письма. - Нет-нет, ваше высокопреосвященство, - граф протянул письмо кардиналу, - вот он.
Ришелье: - Благодарю вас, граф, - медленно кивнул кардинал, все еще рассматривая гостью. Миледи источала злость, сохраняя внешнее бесстрастие. Посчитав, что "госпожа баронесса" достаточно прочувствовала разницу между своей строптивой особой и его высокопреосященством, Ришелье сменил тактику. Теперь миледи надлежало оценить, как отличается обращение с просителями от обращения со своими людьми. - Покорнейше прошу подождать еще немного, миледи, - вежливость кардинала нисколько не отдавала издевкой. Наоборот - самый обидчивый на свете человек не нашел бы ни малейшего повода оскорбиться. - Это дело исключительной государственной важности и не терпит отлагательств. Достав нож, похожий на миниатюрную шпагу с усыпанным бриллиантами эфесом, Ришелье вскрыл конверт решительным и точным движением человека, умеющего держать в руках оружие. Письмо состояло всего из трех строк и не было подписано, но, прочитав эти неровные строчки, кардинал не смог сдержать довольной улыбки. - Все решилось наилучшим образом, граф. Вы были правы, - обратился он к Рошфору. - Награда не заставит себя ждать. Эти три фразы, произнесенные истинным правителем Франции, могли поразить и менее впечатлительного человека, чем белокурая авантюристка. Продолжая держать женщину в поле зрения, Ришелье отложил письмо - так, чтобы из кресла его содержимое казалось почти разборчивым, но нечитаемым. - Извините за то, что вынудил вас ждать, госпожа баронесса. Вы просили аудиенции? Я вас внимательно слушаю. Миледи надлежало сделать выбор, и кардинал не собирался ей помогать, несмотря на то, что эта беспринципная и бесстрашная особа нравилась ему все больше.
Миледи: Видимо, она недостаточно тщательно скрыла свою заинтересованность в происходящем - лицо "пса Ришелье" расплылось в невозможных размеров улыбке. Миледи надменно вздёрнула брови, отвернулась и потеряла к лиловой "дворняге"... ... хотя нет, кажется, всё-таки породистый. Такса?... ... к лиловому кардинальскому шпику всякий интерес, раз тот даже не удосужился принести ответ в устном виде, дабы позабавить даму. - Все решилось наилучшим образом, граф. Вы были правы. Награда не заставит себя ждать. Миледи снова обратилась в слух - вопрос о наградах её очень сильно волновал. Остальное она пропустила мимо ушей как нечто абсолютно безынтересное. Какая разница, как сложилось то или иное дело, если миледи не имела об этом деле никакого представления?.. Информации о наградах не поступило, зато её наконец соизволили заметить. - Извините за то, что вынудил вас ждать, госпожа баронесса. Вы просили аудиенции? Я вас внимательно слушаю. От этого заявления настолько явно несло закоренелым снобизмом и демонтративным желанием показать пропасть между ней и говорившим, что миледи внутренне уже разнесла в дребезги кардинальский замок и принялась за окружающие строения. - О, монсеньор, я лишь хотела напомнить вашему высокопреосвященству, что всегда готова послужить на благо Франции - даже если Франция пока не осознает, что переправление некоторых значительных сумм из казны в моё личное распоряжение для неё великое благо... - и вашего высокопреосвященства лично... ... а если бы тебе, костлявый кубик льда, мои услуги не потребовались бы, то я бы здесь на находилась, не так ли? - с вежливой улыбкой склонилась в чопорном реверансе миледи, едва заметно дёрнув плечом. Этот жест - что-то вроде нервного тика - выработался у баронессы в такие незапамятные времена, которые миледи Винтер предпочла - нет, не забыть, ибо подобное не забывается до самого смертного одра - вычеркнуть из собственной жизни. Как, впрочем, предпочла в своё время и Анна де Бейль. А уж о графине де Ла Фер и говорить нечего...
Рошфор: Рошфор вздрогнул. До сего момента все шло по заведенному его высокопреосвященством порядку приема - кроме, разве что, некоторых мелочей, приготовленных специально для особой гостьи. Но это... Этого он не ожидал. За годы службы он не то что забыл - он вычеркнул из своей жизни вероятность подобного исхода. - О, монсеньор, я лишь хотела напомнить вашему высокопреосвященству, что всегда готова послужить на благо Франции, - следуя сценарию, заверила Ришелье баронесса. Легкий английский акцент потихоньку исчезал из её речи. - Награда? - спросил Рошфор у самого себя. - ...и вашего высокопреосвященства лично... - Награда? - негромко спросил граф у Ришелье, скептически вскидывая брови - и добавил, уже так тихо, чтобы услышал один кардинал, - Вам не кажется, что вы переигрываете?.. Как ни прискорбно, у него было не так уж много привилегий - после такого-то срока службы. Так и привилегии изредка дерзить его всокопреосвященству у него не было. Пожалуй, Рошфор мог похвастаться только привилегией оставаться в живых и на свободе после очередного - намеренного или случайного - промаха.
Ришелье: Произведенный обмен репликами не нес никакого смысла. Его высокопреосвященство и так знал, какую хорошую новость ему обещают неровные буквы, начертанные небрежно, на ходу - но имеющие огромное значение для осады. А Рошфор (по крайней мере, кардинал был в этом твердо уверен), не позволил бы себе и на секунду усомниться в том, что третий подряд "аванс" за неделю ему не светит, даже если он предъявит всех собутыльников, кому проиграл в карты и всех женщин, которым он задолжал подарки. Ришелье и его вернейший слуга разыгрывали комедию, которой устыдились бы комедианты Бургундского отеля, но сам кардинал изволил находить происходящее забавным. Судя по нервным подрагиваниям бровей и кончиков губ "баронессы", происходящее задело ее за живое. Она стеснена в средствах достаточно сильно, чтобы улыбаться, но не настолько сильно, чтобы потерять чувство собственного достоинства. На хитром, подвижном лице Рошфора отразился некоторый скептицизм. - А вам не кажется, что вы слишком разговорчивы, Рошфор? - воспользовавшись поклоном миледи, так же свозь зубы процедил кардинал. - Франция, даже в лице столь скромного духовного лица, как я, с радостью примет услуги, которые вы сможете ей оказать, - Ришелье наклонил голову и чуть прикрыл глаза на слове "Франция", выражая уважение к стране, карту которой только что бесцеремонно попирал локтями и расчерчивал бастионами. - Но ведь ваша родина - Англия, баронесса? Будет ли для английской аристократки миледи Шеффилд пристойным служить французской короне? Особенно...в сложившейся ситуации?
Миледи: Если эти вне всякого сомнения достойные господа считали, что, кланяясь, миледи отдаёт поклону все силы и перестаёт слышать окружающий мир, они не просто заблуждались. Они находились по ту сторону заблуждения, потому что если миледи не видит происходящее вокруг, она начинает слушать его раза в два чутче. - Награда? Вам не кажется, что вы переигрываете?.. - А вам не кажется, что вы слишком разговорчивы, Рошфор? Миледи на миг закрыла глаза и беззвучно скрипнула зубами. Когда она наконец разогнулась, на её лице была самая лучшая - и, к сожалению, самая сложная для французского темперамента - маска абсолютной и безукоризненной учтивости с лёгкой примесью вежливого внимания и уважения. Что-то подсказывало, что, когда миледи вернётся домой, её служанке весьма не поздоровится. - Франция, даже в лице столь скромного духовного лица, как я, с радостью примет услуги, которые вы сможете ей оказать, - отпустил дежурную официальню фразу Ришеле, не упустив не одного дежурного же жеста. Служитель церкви должен быть благодушен, глуп и жаден. Служитель церкви никак не должен обладать пронизывающим взглядом и голосом, спокойно подходящим под дюжину толкований и ещё под сотню - притягиваемым за гипотетические уши. Служитель церкви, в конце-концов, не должен знать о людях того, чего они сами о себе не знают! Эти постулаты до сих пор были одними из множества столбов, на которых держался мир миледи. И которые только что с грохотом обрушились, погребя под собой некоторые неуберёгшиеся теоремы. - Но ведь ваша родина - Англия, баронесса? Будет ли для английской аристократки миледи Шеффилд пристойным служить французской короне? Особенно...в сложившейся ситуации? - с видом крайней встревоженности спросил чёртов кардинал, сочувственно склоняя к чёртовому плечу чёртову голову и глядя на миледи чёртовыми холодными глазами, похожими на кусочки чёртового льда. - О нет, монсеньор, - чуть улыбнулась миледи, внутренне уже четвертуя, растаптывая и выцарапывая глаза этому дьяволу, которого по какой-то невероятной глупости нарядили в кардинальскую рясу. - Я так долго жила во Франции, что эта страна давно стала для меня настоящей родиной... И у служителя церкви не должно быть таких хороших осведомителей! - визжала внутренняя миледи, чувствуя за модуляциями голоса кардинала все недосказанности и намёки и внимательно вглядываясь в лицо лиловой таксы, вызывающей у неё смутные, но определённо неприятные подозрения.
Рошфор: Рошфор мысленно закатил глаза. Немысленно было нельзя: предел вольностей он исчерпал уже давным давно - как считали многие, еще в первый же день после поступления на службу его Высокопреосвященству. А хотелось, видит бог, как хотелось! Ничего не выдавало истинных чувств баронессы - лишь некоторая неестественность смены эмоция на её чертоввски красивом лице давала повод заподозрить, что эти истинные чувства на самом деле существуют. Надо отдать ей должное, скрывала миледи, судя по всему, не обычные для любого посетителя кардинала страх и неуверенность - а что-то куда более лестное для такой внешне хрупкой и деликатной натуры. "хрупкой и деликатной" - опять же про себя хохотнул Рошфор, вспомнив те прелюбопытнейшие вещи, которые он разузнал о жизненном пути баронессы и внешне вытягиваясь под мимолетным взглядом его высокопреосвященства. За коротким взглядом Ришелье на графа обратила свое внимание баронесса. Кажется, она желала его препарировать - по крайней мере, попытку сделать это взглядом она уже сделала. Ничего, - попытался взглядом же сказать ей Рошфор, - милорд уже закончил ритуал приема неофита и вот-вот предложит вам свое покровительство.
Ришелье: Кардинал смотрел на одну из очаровательнейших дам Парижа, уже знаменитую не только безупречностью своей холодной, чувственной красоты, но и той прелестью, которую пресыщенные кавалеры считали обаянием чужеземки, англичанки. И как будто видел вереницу разоренных, одураченных, уничтоженных мужчин за ее плечами. Кстати, плечами весьма французскими, что доказывали не только их форма и свежесть, несвойственная сухопарым британкам, но и некий знак, о наличии которого не должен был знать даже Рошфор. В свете грядущих событий, у него не должно быть преимущества. Слушая одухотворенную ложь Анны де Бейль, его высокопреосвященство тоже улыбнулся в ответ, выражая согласие легким кивком. Смотрел он не в ее ангельские голубые глаза, а на левое плечо миледи. Достаточно пристально, чтобы она поняла - здесь о ней знают все. - Я рад это слышать, баронесса. Столь похвальная преданность французской короне в той же мере удивительна, в которой приятна. Думаю, мы найдем ей применение. Находиться без дела руки кардинала не могли. В отсутствие шпаги и пера (именно в такой последовательности), они подбирали четки. Возможно, в кабинете они были единственной деталью, напоминающей о том, что им владеет духовное лицо. Тускло блеснули янтарные бусины. Кроме того, что мерный перестук четок успокаивал, он служил сигналом Рошфору. Ришелье не любил бесполезных действий. - Могу уверить вас, что лучшей возможности проявить свои таланты...а они, разумеется, бесспорны и разнообразны, чем на службе у меня, вы не найдете. Короткое и емкое "у меня" значило очень многое. Куда большее, чем вместилось бы в словах "у короля". Неограниченные возможности и полномочия, полная безнаказанность и неприкосновенность для властей - в обмен на жизнь, волю и, как утверждали досужие болтуны, душу. - Но я вынужден вас предупредить, что иногда в ходе выполнения моих поручений вам придется идти на решительные меры, не выбирая средств и не считаясь с последствиями. Иногда...даже опасные для чистоты имени и дворянской чести, которыми вы, насколько я знаю, очень дорожите. Ни в голосе, ни во взгляде Ришелье не были и тени издевки. Он-то хорошо знал, ценой каких опасных авантюр достался миледи громкий титул. Злоба миледи ни на секунду не укрылась от его внимания. Пока это было добрым знаком. "Именно такой она мне и нужна. Если ей нужно золото - она его получит. Если враги - я разрешу ей сворачивать им шеи хоть в Лувре. Друзья же...их у такой женщины быть не может"
Миледи: - Я рад это слышать, баронесса. Столь похвальная преданность французской короне в той же мере удивительна, в которой приятна. Думаю, мы найдем ей применение. Миледи вежливо улыбнулась, отчаянно пытаясь одновременно не закатить глаза и не скрипнуть зубами. Воистину, перед аудиенцией у кардинала надо недельки две каждый вечер решать головоломки. Дабы быть готовой. Полунамёки начали утомлять. Лиловый таксограф тоже. - Могу уверить вас, что лучшей возможности проявить свои таланты...а они, разумеется, бесспорны и разнообразны, чем на службе у меня, вы не найдете. За "бесспорностью и разнообразностью" скрывался настолько неприятный подтекст, что хотелось запустить в кардинала чернильницей. А потом затыкать пером - до полусмерти. А потом придумать что-нибудь ещё, чтобы жизнь раем не казалась. А поскольку выместить зло на Ришелье не было ни малейшей возможности ни сейчас, ни в ближайшем - да и в дальнейшем, если начистоту - будущем, то стрелки мгновенно переводились на ближайшее одушевлённое - хотя бы теоретически - существо. Благо здесь подобное имелось. Мало того, что имелось - миледи довольно хмыкнула про себя на удачное слово, - так ещё и умудрялось делать сочувствющий вид. Миледи вскинула брови и брезгливо сморщила на мгновение нос, пока его рагзглагольствующее высоеопреосвященство изволил отвернуться. - Но я вынужден вас предупредить, что иногда в ходе выполнения моих поручений вам придется идти на решительные меры, не выбирая средств и не считаясь с последствиями, - распинался кардинал, жестами неврастеника перебирая массивные чётки. - Иногда... даже опасные для чистоты имени и дворянской чести, которыми вы, насколько я знаю, очень дорожите. Миледи сморгнула. Это переходило все границы. Титаническим усилием воли миледи подавила хлынувшую к лицу кровь - краску гнева, как она очень надеялась, - и натянула на лицо выражение вежливого удивления: - Монсеньор, ради блага дорогой Франции, - и денег, разумеется денег, ты, красная облезлая пичуга! - я готова пожертвовать даже честью дворянки, хотя, видит Бог, это последнее, чем я владею, - миледи на мгновение поджала губы, потому что на самом деле владела ещё меньшим, и поспешила сказать хоть кому-нибудь здесь хоть какую-нибудь гадость, чтобы не взорваться от злости. Кандидатура была только одна и обжалованию не подлежала. - Но монсеньор, я бы... не хотела говорить о деле в присутсвии... постороннего человека, - глупо захлопала глазами миледи, стрельнув в сторону лилового... как его там. Как сыр? Маасдам? Камамбер? Рокфор? Не важно. В сторону "постороннего" злыми глазами. Надежды на репрессивные меры к лиловому не было ни малейшей надежды, но гадость сказать было надо. Хотя бы ради предотвращения интоксикации организма желчью. С другой стороны, фраза чем-то отдавала пересечением дозволенной границы, которая для миледи пока была чересчур близка. Но... чем дьявол не шутит. Вдруг повезёт?..
Ришелье: Английская баронесса Шеффилд, она же французская преступница, беглая монашка и неудачливая графиня Анна де Бейль была превосходной актрисой. Возможно, одной из величайших – по крайней мере, достижения ее условных товарок по профессии были куда скромнее. Была ли тому причиной ее броская красота или полное отсутствие моральных принципов, но миледи завоевала многое и, раз уж находилась в этом кабинете, под пристальными взглядами знаменитых портретов, перспективы перед ней открывались еще более блестящие. Четки щелкали в холеных пальцах его высокопреосвященства. Помимо прочих функций, этот звук мог выводить собеседника из душевного равновесия. Но в случае с миледи это не требовалось – кардинал читал в ее душе, как в молитвеннике его величества. Злость «баронессы» одновременно радовала и устрашала. Кто знает, что способна натворить эта страстная натура, прикрываясь тенью моего имени? - Я хочу предложить вам службу, миледи Винтер, - не утруждаясь переходом, сказал кардинал. – Вы, несомненно, понимаете, какая это честь и ответственность…и какое вознаграждение. Молчание Рошфора из преданно-послушного стало ироничным. - Вы можете говорить спокойно при графе де Рошфоре, которого я имею честь вам представить снова. Теперь - как вашего будущего напарника. Взгляд итальянского сфинкса обратился к названному. Рошфор делал вид, как будто говорят не о нем, но кардинал и так знал, о чем он думает. - Он один из вернейших и наиболее полезных моих людей, - Ришелье доброжелательно улыбнулся.
Рошфор: Рошфор, до этого момента выражавший своим лицом только отработанную преданность, неописуемую честность и общее благодушие, изменился в лице. - Напарником? - против своей воли переспросил он. - То есть я потратил все это время чтобы... То есть вы с самого начала... Граф потянул пальцем воротник и выдохнул. - Моя лояльность, видит бог, велика, но... - ... но она всё же не позволяет вам молча выйти вон и лишить нас своего в высшей степени ненавязчивого присутсвия, Граф Камамбер?? - машинально ласково ощерилась миледи, отчаянно пытаясь переварить и осознать слово "напарник". Рошфор дикими глазами посмотрел на баронессу и снова перевел взгляд на кардинала. - Смерти моей хотите? - осведомился он, указывая ладонью на миледи так, будто бы предлагал оценить грозящую ему участь. - На-на-на-напарники?! - наконец сумела продраться сквозь отчаянную блокировку подсознания миледи. Потом посмотрела на театрально вытянутую в её сторону руку в лиловом рукаве. - Напарники? - повторила она страшным голосом, медленно переводя взгляд с руки на её обладателя. - Напарники, - страдальчески изрек Рошфор, - с этой бестией, с этим дьявольским существом... - ... с этим французским лиловым сыром, с этой таксой... - мучинически вторила ему миледи, сверля взглядом дырку в лиловом лбу. - Что вы имеете против лилового, сударыня? - оскорбился Рошфор и тут же перебил себя. - Только не спрашивайте меня, что я имею против дьявола! - А чем вам не угодил дьявол?! - зашипела миледи. - Человек, который с ним борется, платит мне деньги! - ответил Рошфор и осекся: человек, который платил ему деньги, находился в этой же комнате. Рошфор фыркнул. Миледи презрительно сморщила нос. Рошфор исполнил строевой поворот на сто восемьдесят градусов. Миледи гневно тряхнула шевелюрой и повернулась к "напарнику" спиной. Атмосфера между будущими напарниками сгустилась и начала отчётливо искрить.
Ришелье: В начале перепалки его высокопреосвященство еще тонко улыбался, выстукивая четками ритм какого-то марша, плавно переходящего в скабрезную песенку о нравственности Анны Австрийской. Зная неуживчивость Рошфора, вежливости и терпения которого едва хватало на одного кардинала, и предполагая злой нрав миледи Винтер, он и не ждал, что эти два диаметрально противоположных человека изъявят радость от того, что им предстоит девять десятых своего времени проводить вместе. Но "лилового сыра" политик не ожидал. Медленно осознание того, что он натворил, сведя вместе этих демонов, снизошло на Ришелье. Он увидел безжалостным мысленным взором, как любой разговор перерастает в ожесточенную грызню и обмен порциями отменного яда. Как самое простое поручение срывается из-за того, что оба отказываются сидеть в одной карете, ездить на лошадях, купленных на одном рынке или дышать воздухом, оскверненным присутствием в нем друг друга. Как каждый золотой, выданный одной, воспринимается другим как отобранный у его голодных детей, и наоборот - как премия одного оборачивается депрессией другой. Ему представились оттоптанные сапоги, отрезанные перья и отравленные вина. Распятые лиловые куклы и карикатуры, нацарапанные на стенах кончиком шпаги. Убийственные взгляды и злорадный шепот. Война. Куда там англичанам... Неформальный повелитель Франции закрыл лицо руками, пытаясь сдержать истерический смех. Он пропал. Он вырыл себе могилу собственными всесильными руками...
Ришелье: За десятилетия своей блестящей карьеры герцог де Ришелье свыкся даже со вспыльчивым Людовиком, повидал и королевский гнев (весьма быстро сменяемый на милость) и королевскую же благосклонность (с глухим недовольством, угадывающимся под ней). Ему начало казаться, что, научившись усмирять формально всесильного правителя, он сможет справиться с дурным нравом любого человека. И как страшно он ошибся! Злой рок обрел белокурые локоны и чарующую улыбку и явился на его погибель в лице женщины, которую укротила бы только смерть. Возможно. И эта авантюристка оказалась тем самым недостающим кресалом, которое высекло огонь из преданного Рошфора. "Дьявол!" Непонятно, чего было больше в этом мысленном восклицании - досады или призыва. Кардинал сжал четки в кулаке и сделал нервный жест свободной рукой. - Вы...оба свободны. На сегодня.
Миледи: пост совместный и последний - Вы...оба свободны. На сегодня. Рошфор мигом остыл. Кадинал по всем признакам был в весьма раздраженом состоянии, и каждое следующее слово, сказанное ими, приближало и его, и миледи Винтер сначала к потере должности, а потом и к другим, куда более страшным бедам. Граф поклонился, вставая между Ришелье и миледи и потихоньку оттесняя её к двери. Кардинал потер висок. Рошфор вздрогнул и мягко, но неумолимо потянул миледи в ревранс. - Если вам дорога эта служба, - прошипел он, - то, ради бо... - он глянул на миледи и осекся, - дь... Ради хоть чего-нибудь, кланяйтесь!.. Очень трудно не поклониться, когда тебе отрывают рукав. Миледи осела в деревянном реверансе, прожгла взглядом паркет и вылетела из зала без какого либо намёка на вежливость. Рошфор вышел следом, всем видом пытаясь показать, что это просто конец делового собеседования, а не паническое бегство проигравшей армии. Потом с величайшей осторожностью закрыл за собою дверь. Привалился к ней спиной, свистяще выдохнул и посмотрел на будущую напарницу с совершенно неописуемым выражанием гаммы негативных эмоций на лице. Грядущая же напарница на взгляд не обратила ни малейшего внимания, ибо как раз в этот момент внимательно разглядывала что-то под его ногами. - Lasciate... ogni spe-ran-za voi ch... ch 'entrate?.. - громаднейшим волевым усилием по слогам прочитала она и вопросительно вскинула бровь. - Оставь надежду, всяк сюда входящий, - машинально перевел все еще мысленно пребывающий в кабинете кардинала граф. - С итальянского. - У его высокопреосвященства весьма специфическое чувство юмора, - вскинула вторую бровь миледи. Офицер, вытянувшийся при виде Рошфора и баронессы в струнку, вздрогнул и не удержал смешок - и тут же замолк под тяжелым взглядом графа. Миледи снова посмотрела на лиловый коврик, украшенный вышивкой. Повернулась к Рошфору. У неё возникло ощущение, что Ришелье еще не знает о существовании этого грозного знака для посетителей кабинета. - Неужели... - медленно произнесла она, вглядываясь в невозмутимое лицо своего напарника, - неужели у его высокопреосвященства попросту специфические помошники?.. - Я рассчитываю на то, что он пролежит здесь с неделю, - вполголоса ответил Рошфор. - А что вы будете делать потом? - полюбопытствовала баронесса, попирая ногой вышитую классику. Рошфор благочестиво возвел очи горе. - Уповать на бога, - ответил он. Миледи заново оглядела напарника с головы до ног. - Если что, - вкрадчиво сказала она, - обращайтесь к дьяволу.
Алмаз: Игра закончена. Рошфор, Миледи спасибо!
полная версия страницы