Форум » Библиотека » Творчество по игре-2 » Ответить
Творчество по игре-2
Алмаз: Продолжение околоигрового творчества, которое в одну тему уже не влезает. Господа, я вами горжусь!
Сапфир: Рубеус Да я шучу, балда, не смей. У нас уже целый план по тому, как Сапф будет мучить Рубеуса из-за этого события Просто Джед, зараза, вредный, ему положенно придираться
Рубеус: Сапфир, я в большей мере про туман))) Исправлю на просто осложнения от энергетиков. (Есть)
Рубеус: Сапфирка, я тебя боюсь. М-мучать?
Сапфир: Рубеус Ага, допрос....
Нефрит: Рубеус Не боись, до смерти не замучают... А не до смерти, ну и пусть, тебе полезно с умными людьми и не очень людьми пообщатся Про учебу кристаллизуется С тебя Курогане, с меня пост в сладкуше?))
Аметист: - Слушай, Рыжий... - М? - рассеянно отозвался Рубеус. - А почему... - я замешкался на секунду, придумывая достойный вопрос. Но, поскольку в голову ничего подходящего не приходило, я решил, что любой вопрос будет достойным. Даже: - ..а почему ты рыжий такой? - Слушай, Аметист, бестия хвостатая, помолчи хоть немного, прошу тебя. И, будь добр, молчи на пару тонов ниже. И так тошно, а тут еще твои…хм…модуляции. Я с трудом поборол в себе желание показать принцу язык. По моему мнению, нельзя быть настолько серьезным. Никогда. А уж особенно, когда впереди тебя с добродушным звериным оскалом и распахнутыми объятиями ждет ночь, до краев заполненная резней и покореженными трупами. Таких событий любому приличному военному надлежит ждать с широкой саркастичной улыбкой, не говоря уже о принцах крови. - А нам даже бокальчика не полагается для храбрости, да? – прошептал я на ушко пресловутому принцу. После чего пощекотал своими обворожительными ресничками вышеупомянутое ушко. Принц Рубеус легонько вздрогнул и шикнул на меня. Гуляние в военном городке было в самом разгаре, все до последнего рядового отмечали состоявшуюся коронацию – одни искренне радовались новому правителю, другие же наслаждались бесплатной выпивкой. В общей суматохе их могли и не заметить, но это вовсе не означало, что можно позволить обнаружить свое местоположение и навести на себя подозрение. Конечно, я прекрасно понимал все это. Вот только нервишки-то пошаливают, и надобно куда-то сбывать накопившуюся избыточную энергию. Операция должна пройти максимально тихо. Именно это Рубеус пообещал брату перед церемонией. И, с тяжелым вздохом вынужден был признать, что спутника лучше меня, единственного и неповторимого, для этого рейда не найти. Ну, по крайней мере, я так считал. Почему бы и нет, в конце концов? Тухловатый старик Хризопраз, теоретически, мог бы успешно заменить любого из нас – если бы не развалился по дороге. И неважно, что все возможные и невозможные военные награды отойдут именно ему, в случае успеха нашей операции. Надеюсь, их положат к нему в гроб. Хотя Алмаз сместит старика в первую очередь, но родственники нашего дряхлого вояки к нам лояльны и увы, любят дедушку. Куда важнее было то, что мы знали правду. И что рядом был этот обворожительный в своей грубой мужественности принц. Так-то. Он просто сидел по правую руку от меня. Язвить, почему-то, совершенно перехотелось. Впрочем, мне самому непонятно было – сложилось ли так из-за угрожающего шика рыжего, или же из-за решительного жестокого блеска, время от времени мелькавшего в его глазах. Так и влюбился бы, слово чести. Если бы, конечно, уже не был, по самые ушки. Двое мальчишек, которым предстояло хладнокровно вырезать офицерский состав армии Даймонд. Двое мужчин, у которых не было детства – в этом гнилом местечке, которое сумеет привести в порядок только новый король, выживали только сильные и взрослые. Слишком много несогласных развелось в нашем королевстве. Особенно среди пресловутых офицеров. Армия должна подчиняться своему королю, иначе она превращается в сброд потенциально опасных ублюдков. Ублюдков, готовых бороться за трон, продав своего правителя с потрохами за пару монет, бороться до последней капли крови – и, увы, не своей. Вернее, это они думали, что вся кровушка останется при них. Наше же мнение по этому вопросу полярно отличалось. Оставалось только дождаться, пока они все отключатся – хмельной сон, как известно, куда крепче трезвого. И тогда уже дело за малым – останется просто очистить ряды войск короля от потенциальных бунтарей. Рубеус напряженно всматривался в лица проходящих мимо солдат, которые постепенно превращались в одно пестрое месиво, источающее алкогольные миазмы. Я сдувал невидимые пылинки с рубашки. Все должно было быть идеальным. Ну, или максимально приближенным к тому. До самого рассвета мы не перекинулись и словом. Если, конечно, не считать периодического похмыкивания Руби и моих драматических вздохов за осмысленный разговор. Чем светлее становилось небо, тем меньше в городке оставалось людей, способных устоять на своих двоих. Или же на четверых, не суть важно. В конце концов, нигде не осталось и намека на огонек, а также на какое-либо подобие движения. По всему королевству, казалось, раздавался молодецкий пьяный храп. Я, на всякий случай, проверил бичи и ятаган. И не зря – короткий кивок рыжего принца был сигналом к наступлению. Мы перерезали глотки быстро, коротко и с нескрываемым удовольствием. Максимально бесшумно скользя по грудам тел, между столов и палаток, мы всего за пару часов прикончили всех. Потом еще час потратили на проверку наличия выживших. Пару минут на заметание следов. Молча, механически, технично. На уровне внезапно появившегося условного рефлекса… Когда я пытался потом, позже, восстановить в памяти эти лица, то смог вспомнить только общее для них всех выражение полнейшего отупения и пьяного довольства. Отвратительные, одинаковые, безобразные – они как будто составляли огромную колонию двойников одного мерзкого офицеришки, думавшего лишь о том, как набить брюхо, поиметь чужую девку и подзаработать деньжат, не считаясь с чьими бы то ни было интересами. Во мне не было ни капли жалости к этим людям, наконец-то ставшим просто мясом. В Руби, судя по тому же притягательному блеску в глазах, обретшему оттенок безумия и ненависти, тоже. Сейчас то место считается проклятым. Впрочем, может, так оно и есть – эта магия была вне моей компетенции. Да и желания снова иметь дело с бывшим военным городком не было. Когда позже я пытался шутить так же непринужденно и легко, как раньше, то мог изрекать лишь саркастичные замечания, ирония которых таилась на одном из последних слоев подтекста, ближе к самому фундаменту – только Руби может понять, о чем на самом деле я говорю. Когда позже я пытался вспомнить какие-то конкретные детали той ночи, то перед глазами неизменно появлялось чумазое лицо принца. Его манящие глаза. Меня долго преследовал запах крови, грязи и тлена. …и обрывочные изображения жесткого, грубого поцелуя, полного боли и ненависти, на этой общей могиле, пропитанной дешевым вином.
Родонит: Аметист ыыы жеесть. Написано хорошо, но на мой вкус даже слишком жесть...
Сапфир: Аметист Эх вы... Руби и тебя втянул в это... Ну, ты с нами, похоже, тоже совсем-совсем крепко повязан))) Добро пожаловать в обществе сумасшедших (пс: это касается и персонажа, и автора плюшек - теперь придется писать еще )
Родонит: Думаю, ясно, кто это. Эскиз под раскраску в фотошопе полутонами тоже эскизно - доделывать не умею. Над лицом сидел дольше всего Руки сначала нарисовал, вышло будто кто-то оправляет ему капюшон, а не он сам. Долго думал, почему, потом дошло, что не в ту сторону кисти развернуул) Перерисовал. Все равно прямей лица вышли)
Алмаз: Ох жееесть... Аметист, браво! Рин, заходи на флуд и вообще, а?
Алмаз: Родонит первая мысль как раз и была "Фирькин мать"))))) Молодец)) Рука реально весьма приличная)))
Сапфир: Родонит Вредный мальчик))) Подожди, а? Все будет))) А вообще выразительно
Рубеус: Аметист, аригато!!!!!!!!!!!!!!!!!! Жестоко, но правдиво. Так оно и было, в таком мы и жили, увы... Особенно понравилось: И, будь добр, молчи на пару тонов ниже. Родонит симпатично, ну есть недочёты, но всё равно мордашка милая получилась
Алмаз: Опять путешественническое, про Гарри)) Чисто проходная плюшка, каюсь))) Тропинки причудливой вязью петляли между аккуратными кустами, сходились в рисунок и снова убегали врассыпную. По золотому песку дорожек шуршали десятки пар атласных туфелек. С балкона легких шагов не было слышно, но девичьи голоса были гораздо громче, и щебетание дебютанток заглушало оркестр. - У меня голова болит, - пожаловался Карат, отворачиваясь от парка и мелькающих между магнолиями белых платьев. – Сколько их тут? Сотня? Две? Три? - Ну, зачем же. Всего пятьдесят восемь маленьких леди, - я облокотился о перила и ободряюще улыбнулся несчастному арреату. – Крепись, друг мой. Еще пару часов и возвращаемся. - Это слишком много, - неопределенно поморщился секретарь. Что он имел в виду – девушек или время, я не успел спросить: прямо под балконом затеяли игру. В облаках белого шелка и кружев мелькали изящные ручки и сияющие румянцем лица. Девушки кокетливо и почти открыто стреляли лучистыми глазками вверх. Карат болезненно морщился, но так же стоически игнорировал все попытки обратить на себя его внимание. Как и во время танцев. Почему-то воздушные юные создания вызывали у него стойкую антипатию. Я смутно догадывался, что к этому имеет какое-то отношение леди Валери Гематит, но намекать на нее не стал. Еще укусит… - Относись к этому проще, - посоветовал я, вежливо улыбаясь девушкам. Я-то его плохого настроения не разделял и весь вечер с удовольствием протанцевал. – О, смотри, какая хорошенькая! Арреат машинально посмотрел через плечо. Глянуть было на что: девица гренадерского роста и с невообразимыми объемами сочных округлостей, зажав подмышкой квадратную болонку, сломя голову бежала за подругами. На лицах последних и в выпученных глазах животного был искренний страх. - По-моему, вариант прелестный. Работаем? Мне дамочка, тебе собачка, - я искренне веселился. А Карат, к моему удивлению, вдруг посерьезнел и уставился куда-то в пространство. - Тебе не надоедает? – наконец задумчиво сказал он. Я уже почти испугался, что он обиделся. Все-таки эти шутки о волчьей стороне Карата – затея рискованная. Он никогда не говорит, что ему что-то неприятно. Терпит, как воспитанный охотничий пес, которого дети таскают за уши. Ну вот, опять… - Что ты имеешь в виду? - Все эти… - видно было, что он тщательно подбирает слова. – Одинаковые девицы. Балы. Я пожал плечами, провожая взглядом убегающих вглубь парка дебютанток. Стало очень тихо – оркестр как раз делал перерыв - и очень спокойно. Где-то в зале звенел сталью голос леди Хризоколлы – хрупкой, миниатюрной и сказочно красивой женщины, тайными поклонниками которой мы с Каратом были оба. Несмотря на ощутимую разницу в возрасте и ледяную деловитость леди губернатора. И даже ее ежегодные весенние балы, через горнило которых проходили молодые, не очень родовитые, но благовоспитанные и свежие дворяночки, будущие невесты целлийских аристократов. И тот факт, что кто-то из королевской семьи обязан был почтить присутствием это мерприятие. А так как рыжий ругался и угрожал смыться на учения, а малыш запирался в лаборатории, крайним обычно оказывался я. И скорбно-угрюмый Карат, конечно же. - Балы? Конечно, да. Только я, в отличие от тебя, не могу уйти в отпуск и сбежать домой. Потому что мой дом и есть средоточие этих балов и мой замок полон этих девиц, - откуда-то издалека, как по заказу, раздался дружный звонкий смех, и нас с Каратом одинаково передернуло. – Я стараюсь получать он неизбежного удовольствие. В этом году, кстати, девушки очень неплохи. Зря ты сидел в углу весь вечер! - Ты собрался жениться, - равнодушно, без перехода и вопроса обронил арреат. Я замер. Он не должен был об этом знать. Пока эта безумная идея не покидала отвлеченных разговоров с младшими и моих раздумий. - Возможно, - уклончиво ответил я. – Почему ты спрашиваешь? - Да так…попытался представить какую-нибудь из этих бабочек рядом с тобой, - хмыкнул Карат, запрокидывая голову. На волка очарованно смотрели звезды. Как будто они тоже хотели потанцевать с хмурым северянином. - И как? - Ужасное зрелище, - кисло усмехнулся секретарь. - Ну…- я даже не нашелся, что сказать. – Деваться некуда. Все равно когда-нибудь придется обзаводиться семьей, понимаешь ли… - Семья у тебя уже есть, - холодно перебил мои неуверенные доводы Карат. – Вряд ли какая-то незнакомая девчонка будет тебе ближе, чем они. И хватит говорить как смертник. Ты король или кто? Вот тут я растерялся окончательно. Я от него не ожидал такого…беспокойства. - Хам ты, волчара, - в конце концов я не нашел лучшего варианта, чем свести разговор к привычному обмену подколами. Иначе мимолетный разговор перерос бы в беседу по душам, а я мало того что не ждал подобной подлости от Карата, так и не был готов к такому повороту событий. Просто пока не знал, что надо врать старому другу. Не говорить же ему прямо сейчас, что невеста уже определена, что у нее карамельно-розовые волосы и такой же приторный нрав? Смеяться будет…с балкона еще свалится, жалко ведь. А главное – ему не следует знать, что женатым мне быть недолго. - Определенно, - подхватил арреат, кося хитрым янтарным глазом. – Я знаешь к чему спросил? Задумался, есть ли шансы у той девицы с собачкой.
Рубеус: Алмаз, это дикая прелесть!!!!!!!!!!!!!!! Мурр!
Родонит: Ути вы бедные, несчаастные
Сапфир: Алмаз Вау)))) респект... (ушел ставить респект %)) Разговор по душам=подлянка - понравилося!
Нефрит: - Фаербол, - принял решение я, - Просто и действенно. Давай, демонстрируй. Рубеус сразу же и с видимым удовольствием запустил в меня огненным шариком. Ясно было, что веснушчатая мордашка рыжей девчонки, к чьему образу я изрядно прикипел, до сих пор раздражала его неимоверно. Ничего, пусть терпит. Шарик полетел обратно, отбитый тут же материализованной сковородой на длинной ручке. Конечно, не просто сковородой – та бы мигом ожгла мне руки, да и не отбила бы сгусток магического огня. Рубеус ушел с линии огня резким прыжком вбок и атаковал вновь, я размахнулся, опять метко отбивая шарик. После пятого фаербола принцу пришлось сбивать с себя огонь, а я, увлекшись, чуть было не добил его сковородкой, прыгнув в развороте после того, как заметил, что попал. Рубеус созерцал зависшую в пяти сантиметрах от его лба утварь, я морщил нос, подсчитывая сделанные им затраты магической и физической энергии. Самое время. - Значит так, - командирским тоном выдал я, опуская, наконец, оби ноги на землю и развеивая оружие. – Физическими упражнениями мы сегодня отзанимались уже. Черед магии. Рубеус молчал, снося и тон и упоминание об упражнениях – сегодня ему, и так честно проработавшему весь день, пришлось гоняться за мной по пересеченной местности. Я вернул себе мужской облик. - Видишь вон то дерево? Спали его. Нет, все-таки низкий голос и самому приятней от себя слышать. Рубеус атаковал дерево. Я вслушался в толчки магии, которые он выдавал. Живая древесина не поддавалась, обугливалась, но гореть отказывалась. Магический огонь, столь зависящий от желаний своего хозяина отказывался ярится и изничтожать невинное растение. Впрочем, той силы, что он уже вложил, вполне хватило бы на то, чтобы уничтожить дерево и без желания. Вот только… Рубеус бил по дереву так, как если бы он лупил по нему топором. Некоторые заклинания так и создаются – резким толчком, выбросом всех доступных сил, но только некоторые. - Разве ты не знаешь, как создаются фаерболы? – я подошел к начинающему задыхаться – столько силы, да после такого забега истратить, тут и мамонт рухнет – Рубеусу. – Сила черпается из потока в груди на уровне сердца, перетекает в бросковую руку. Выдувается мысленная клетка в форме шара, куда заключается огонь, созданный силой, замыкается. А потом бросаешь, как простой камень. Рубеус мрачно покосился на меня. Сегодня он был весьма молчалив. Дыхание берег? Надеялся чего новое услышать? Неет, дружок, сначала старую программу освоим. Он явно уже где-то слышал мою лекцию. Еще бы. Но вот – в одно ухо влетело, в другое вылетело, и он бросился к практическим занятиям. Силы много, брызжет, искрится, шариков и неправильных можно много наделать. И не только шариков – он вообще талантливый у меня. Да вот только незачем приближать свой предел неправильным использованием сил. - Легче. Изящнее. Изящнее! – комментировал я его действия. Ну как же – популярнейшее боевое заклинание и тут чего-то созидать. Рубеус никак не мог взять в толк, чего же я от него хочу, – Легче! Бабочка, думай о бабочках! «Бабочек» он не вынес, застонал. - Ну причем тут бабочки? - Притом, – строго ответил я. – Легко и воздушно. Ты не дерешься, ты танцуешь. Ты танцевать вообще умеешь? Сочувствую я твоим партнершам, вот что, - последнее заключение я сделал, усаживаясь на землю рядом с ним. Несчастное дерево опять пострадало, но не сдалось. Рубеус, обессиленный, тоже грустно сел рядом. - Ты что, вообще ничего не чувствуешь внутри себя? – полюбопытствовал я. – Токов там магических? - Нет, - честно ответил он. В этом месте мне стоило закатить глаза. Я превратился в рыжую и закатил уже ее глаза – вышло выразительней. - То, как ты колдуешь это все равно, что таранить твоей огненной головой в ворота, которые открываются в другую сторону. Пока ты все выносил, но ведь подумать и потянуть на себя дверь было бы проще. Он насупился. Да тут ведь как, пока сам не поймешь… - Если бы я так поступал, то никой божественной силы бы не хватило, - я затейливо перебрал пальцами в воздухе. Меж ними замелькали голубые и белые искры, и из-под руки вырвался призрачный махаон. Он взмахнул крыльями, рассыпая вокруг все те же искры, описал круг, коснулся щеки Рубеуса прохладным крылом и унесся ввысь. Принц проводил его взором, а потом опять повернулся ко мне. - Ладно, нравится биться головой – бейся. А я усложню задачу. Не сожги дерево, а укрась его. Гирляндой, – я прищурился. – Сине-серебрянной, а то праздник Нефрита скоро, а украшений во дворцовом парке не видать что-то. Рубеус магию творения не любил. Но взялся, на сей раз неторопливо. Я прислушивался. Заклятье он начал плести верно, пора вливать силы. Замер – не брызжет уже, поистратился, надо искать внутри себя, собирать, тянуть. Вспомнил, нащупал нужный канал. Магия материального творения – канал вдоль хребта, используется две руки. Если сравнивать с движением, то ему сейчас предстояло сложное танцевальное па из репертуара балерин. Всеж-таки он что-то усвоил, замахал руками, примерился. Все верно, вот теперь, когда почти доплел, надо замкнуть вот там, потом оплести дерево, долить силы, закольцевать, отпустить и… Рубеус метнул доплетаемое на ходу заклинание, как камень из пращи. Я закрыл глаза. Шарахнуло, сначала световой, потом, с незаметной, впрочем, человеку разницей, звуковой. Я открыл глаза, прочистил одно ухо, другое, избавляясь от звона, обернулся. Засыпанный землей принц валялся рядом, и, приподнимаясь на локтях, созерцал дело рук своих. На месте дерева красовалась дымящаяся воронка полметра глубиной и двумя метрами в диаметре. Я отряхнулся, подошел к краю воронки, оглядел залитую чем-то синим землю. - С одной стороны, над магией созидания тебе еще работать и работать, - обратился я к начинающему подниматься Рубеусу, - Зато кое-что про использование сил ты начал усваивать. Представь себе, если б это был фаербол?
Алмаз: Неф, ты неподражаем, убийственен и прекрасен Любимое: Нефрит пишет: Несчастное дерево опять пострадало, но не сдалось. Рубеус, обессиленный, тоже грустно сел рядом. - Ты что, вообще ничего не чувствуешь внутри себя? – полюбопытствовал я. – Токов там магических? - Нет, - честно ответил он. В этом месте мне стоило закатить глаза. Я превратился в рыжую и закатил уже ее глаза – вышло выразительней. - То, как ты колдуешь это все равно, что таранить твоей огненной головой в ворота, которые открываются в другую сторону.
Сапфир: Руби, это то, что родилося.... Все реплики только от лица Руби,.. Хулиганство. Рубеус сегодня был во главе костра, палатки и плоского стола из постеленного на земле походного плаща. Рубеус был не только во главе, но и в центре – в центре внимания, так как сидел на свету, следил за жарящимся мясом и говорил. Точнее, не говорил, а терпел самый яростный допрос в своей жизни. Принц пытался смеяться, шутить, бурчать и ворчать, даже покрикивать, но помогало слабо. Алмаз тихо хмыкал в подушку, явно наслаждаясь зрелищем из своего «больничного» угла, куда его на ближайшие пару суток запихал младший и запретил выходить под страхом приставить к королю хорошенькую молодую медсестру, что будет всюду следовать за Его Величеством и следить за соблюдением больничного расписания. Сапфир обвинил Алмаза в самоистязянии, трудоголизме и маньячестве и приговорил к постели. Или медсестре, но король предпочел тюфяк и вечерние представления в исполнении двух младших братьев. Вот и сейчас... - Ты в храме-то был? Что, фресок не видел? - Зачем тебе это, икону со слов писать будешь? Над кроватью повесишь, зельями поливать будешь по утрам, вместо утреннего жертвоприношения? - Не маньяч, Сапф. У него и спроси, каким он мне представился. ... Младший принц следил за Рубеусом горящими глазами, сыпал вопросами, возмущениями, заходил сзади, спереди и просто в лоб. - А глаза-то, глаза у него красные... в крапинку. И во лбу третий, про запас. Он им прямо в душу зрит, - смеясь, рассказывал Рубеус, уже сытый по горло сумасбродством младшего. Что он, покровителя своего никогда не видел?.. – А еще, кажется, у него рог был... – задумчиво щурясь, принц откусывал от сочной полупрожаренной ножки и с аппетитом жевал, - или нет... – жир капает с мяса в костер, шипит, Рубеус театрально ахает, - два рога! Да острые такие, он на них ключи носит – много-много ключей, и шляпы, и пробирки – ну рога, чесслово, прямо как твои карманы... – веселился Рубеус. Сапфир собирал подушки по палатке, забрасывал ими Руби и ужин, старший принц ловко ловил «опасные» снаряды, садился сверху, тем самым становясь еще главнее, выше и центрОвее. Сапфир обиженно дулся пару минут, потом заводил по новой. Алмаз хохотал, комментировал обоих и усиленно изучал потолок, когда оба брата поминали королю милейшую сиделку – уж больно вредными стали комментарии Алмаза на исходе восьмичасового вынужденного отдыха. - А руки двухметровые, чешуйчатые, и без костей совсем – гнутся, как хотят, вытягиваются, будто пластилин – он такими ручищами как внутрь залезет, как поворошит по твоим печенкам-внутренностям, вмиг здоровым станешь... так меня и лечил, честно-честно. Я лежу, а это чудо-рука во рту у меня, думал, порвет пасть к чертовой матери, ан нет, нормально все, поболела малеха – и порядок... Не выдержав, Сапфир полез доставать последнюю подушку из-под Алмаза. Злобный король ухватил младшего за ухо – нечего у больных добро отбирать, все лучшее королю! Сапфир возмущался, шипел и щипал Алмаза за нос. Рубеус затеял бросаться костями, и скоро эта славная забава добавила стенам королевской палатки стиля и шарму – изысканную «жирную» пятнистость еще долго потом копировали полковые командиры. А Алмаза за нос Сапфир таки ущипнул. Два раза. Рубеус получил в нос косточкой. От короля. Один раз. Больной остался безнаказанный – ибо больной, а Рубеусу лень было подниматься и оттаскивать прочь Сапфира, которым старший прикрывался, как щитом. Сапфир утром натравил на короля хорошенькую медсестричку и передумал прокалывать ухо в ближайшие пару месяцев. - А когда ноги его по полу ступают, ей-богу, то они цокают! Такие маленькие, белым мехом опушенные, и блестящие. – «Нефрит, упаси меня, чтобы это не дошло до божественного друга твоего....» – тихо думал Рубеус, входя во вкус. Алмаз спасался от медсестры, Сапфир готовился напоить Рубеуса чаем с перцем. – Звонко так, мелодично, и четко – будто время измеряют – цок-цок, цок-цок... P.S. Огонь в палатке магический, Алмазу очень хотелось жизнерадостного костра... точнее, смыться, мы с Руби ему не дали.....
Нефрит: *довольно* А мне кажется. Джедайту бы понравилось... Сапфир Уютно) Кажется, Рубеус и сегодня в центре внимания!)
Сапфир: Нефрит ГЫ))) У тебя педагогический талант...
Алмаз: Сапфир молодец!))) Я доволен))) Что-то ты много пишешь от Рубика))))
Сапфир: Алмаз Он сам виноват. )))
Валери: Каюсь, тут отчасти отразила атмосферу родного дурдома...) Изабель Жаклин Сильвия Гематит – в просторечье Белка – высунулась по пояс из окна, наблюдая занимательнейшую картину борьбы своей сестры с одним из ее домашних любимцев. - Чудовище! Стоять, кому сказала? – кричала Валери, гоняясь за Леликом. В обеих руках сестичка Белки сжимала по недорогому деревянному вееру, которыми пыталась достать до ушей коня. Тот был в хорошем настроении и не прочь поиграть, а потому азартно носился по загону, отказываясь слушаться, и пытался дотянуться и схрумкать веера, но всякий раз пока получал еще и по губе и оскорблено отдергивал голову. Невдалеке, в тенечке валялись две овчарки, также принадлежавшие Эстер и, кажется, делали ставки. - Нет, ты смотри, - громко сказала Белка подошедшему полюбоваться брату, - Она сама с собой разговаривает, а докричаться не может. - И не говори, - покачал головой Мишель Жан Шарль Гематит, присаживаясь на подоконник. – Может, чудовище это не подходящее слово? Просто монстр! Над их головами просвистел веер, брошенный твердой рукой старшей сестры. Пригвоздив их гневным взором, она вернулась к противостоянию – последнее оставшееся оружие чуть было не сгинуло в пасти Лелика. - Маааам! – весело завопила Изабель, отнимая руки от головы, которые подняла, пытаясь укрыться от веера. – Нас Валька убить хотела! Веером! - Но мы оказались сильнее, - заметил Мишель, поднимая с пола неудавшееся орудие убийства. - Ваша мать сейчас спит, - предупредил лорд Гематит, сидевший на открытой веранде и пивший чай. – И если она проснется от ваших воплей, то я лично не собираюсь с ней общаться на эту тему. Придется вам самим. Он отхлебнул еще чаю и откинулся назад. - Тебя, Валери, это тоже касается. Кроме того, кидайся чем-нибудь менее ценным – веера и так Марти съедает, это уже седьмой в этом месяце. - У них отличная форма и сбалансированная масса. Самое оно метать. И он Лелик. Ага! - возмутилась подобному ограничению Эстер, повисая на уздечке животного. Уздечка была сделана из стальных тросиков и обмотана пятью слоями кожи – все остальное Лелик рвал, а вот с этим пока не справился. - Тоже мне, выдумала имя, - пробурчал отец семейства, беря лежащую книгу и открывая ее. – Купи себе дротиков. Они, хотя бы, для того и сделаны. - Интересная идея, - Валери задумалась, и Лелик чуть было ее не сбросил. – Ах, вот ты как… Она закинула ноги, обхватывая ими его за шею, благо, одета она была в штаны для верховой езды. - Папа! – в ужасе отозвался Мишель, - Не подавай монстру идей, она и так сама додумается… - Из всех шести чудовищ, что живет в моем доме, - послышался откуда-то сверху крайне раздраженный женский голос, - Лелик самый воспитанный и приятный – он не умеет разговаривать. - Либо вы молчите, либо она спускается. Так что тихо, если дороги ваши уши - резюмировал лорд, погружаясь в чтение. Изабель пожала плечами и отправилась к себе – ей сегодня привезли новое средство для кожи, и ей было интересно его испробовать. Мишель вернулся к прерванным занятиям шпагой. - Если ты и впрямь хочешь, чтобы тебя кормили, то ты должен приносить пользу, - внушала Валери Лелику, не меняя позы, хотя и руки и ноги весьма затекли и начинали побаливать, - Так что ты должен возить меня. И без седла я на тебя не сяду больше, не думай… Так что либо седло, либо свинина, а то и собачатина. Лелик внимал, дожидаясь, пока Валери разожмет ноги.
Алмаз: Я просто убит наповал)))) Вэл рулит неимоверно. И Лелик такой классный, как будто это не я его придумал))))
Валери: *критично* Вообще-то я собой горжусь. Но когда надоест - просто убейте меня тяпкой, по рукам?) А то я ж тут все зафлужу нафиг...
Алмаз: *тожественно* Ни-ког-да!
Сапфир: Алмаз Я ночью плохо читал.... Алмаз пишет: Я доволен... ?! Так, марш писать про войну, уже все писали, даже мы с Орликом, не говоря уже о Руби, один ты торчишь мне убийство Фианита!.. (пыхтит) Валери Умница))) красавица))) сокровище))) отлично.
Рубеус: Лю-у-у-у-уди! Я вас люблю. Вот так и всех. Здесь всё на цитаты растащить можно.... Ах, я так популярен , надо вам отомстить! Алмаз, то я ему про рог...рога сказал. А Сапфирка...да-а-а..вдохновился))) Вот это Джед!!!!))) Ладно, с меня тоже юмор) Добрый и без тварей. Ну кроме одной твари...рыжей такой. Себя любимого не забуду.
Сапфир: Рубеус Я, как скромный имитатор, просто не мог не внести фразу оригинала. Хорошо, что понравилось %) Это, конечно, хулиганство, но пусть будет (нагло)
Валери: *думает* Однобоко у нас както развивактся: все про Алмазное, да про Алмазное пишем... А Серебрянное? *сильно думает* *уходит искать голубой парик*
Родонит: *вздыхает* Парик вдохновения не принес. Поэтому я воспользовался отсутствием у кое-кого интернета для наглой эксплуатации образа. Тут я не отвечаю за схожесть - скорее, как я вижу эту богиню. Прыжок. Послушные ветерки ударяют под крылья и несут по дуге вниз, к земле. Они знают этот путь. Снежные склоны скрываются вдали, мелькают и пропадают зеленые макушки лесов. Дальше, дальше. Степь. Вот тут ветерки, несшие повелительницу, покорные ее воле, растворяются в бушующих в небе ветрах. Они тоже покорны, но их сначала надо сломить… Зачем? Расслабить руки, тело, распахнуть крылья. Отдаться на волю безумия воздуха. Степь и небо смешиваются в глазах, платье срывает и уносит, но кому это важно? Смущение придумали люди, оно неуместно здесь, между богиней и ее стихией. Тело мерзнет, но тряпка все равно не спасет. Ветра не дают упасть, несут ее к югу. Заботятся. Далекая земля миля за милей несется к горизонту, пусть ее… Пески. Барханы. Безводное море, выжженное солнцем. Редко, редко когда капли дождя, несущие в себе дыхание прекрасной Лорелеи, коснутся этой земли. Царство песка, солнца и неба. Здесь нет людей, нет веры, а, значит, нет и границ. Ничейная, нейтральная территория. Причем здесь, где ветра дуют ничем не привязанные с ней может потягаться лишь рыжий Бог, но того давно давно что-то не видно здесь. Пусть его, глупого, Хариет здесь не затем, чтобы затеять бой, не затем, чтобы испытать свою мощь, потрясти божественные силы мира, нет. Ветер стих. Полусвернутые крылья не в силах удержаться, зацепиться за неподвижный воздух. Тело камнем несется к земле, но ветер подхватывает повелительницу вновь. И вновь отпускает. Играет, проверяет. Страха нет. Он давно забыт и потерян в конце того короткого, по сравнению с божественной вечностью, путешествия длиною в жизнь земной девушки, чье имя уже тоже предано забвению. Сколько она болтается тут, без опоры, на воле ветров пустыни? Богиня не знает, ибо ей все равно – где сейчас солнце, она не поглядывает. Песчаная буря. Песок застит зрение, наждачной бумагой сдирает нежную кожу, ломает крылья, швыряет на песок. Так бывает иногда. Тело взрывается болью, но богиню это не беспокоит. Пусть его, временная оболочка, красивая заколка в волосах. Из-под ободранной кожи, из обломков крыльев брызжет, струится, белая сияющая кровь. Ветер разносит ее по пустыне. Тело умирает, даже созданное рукой богини, нечеловечески прочное, оно не в состоянии такого вынести. Рассыпается белым песком, что тут же смешивается с песком барханов. Богиня потоком воздуха устремляется ввысь. Пустыня и одиночество наскучили ей, и она несется дальше на юг, не обращая внимания на землю, летя наперегонки с другими ветрами. Океан, наконец-то. Она проноситься, нежно касаясь волн. Те отвечают ей, высоко вздымаясь. Здесь она не одна. Здесь реву ветра вторит низкий рокот плещущихся волн. Они поют хором, затевают пляску. Вода поднимается к небу, ветер смешивается с волной. Океан и небеса веселятся, им дела нет до кораблей и моряков, что сегодня пойдут ко дну – люди здесь не хозяева, не званые гости. Мелкие воришки, пользующиеся долготерпением владычицы морской, и все они знают, каковы ставки в этой игре. Живее, живее, дружней. Тайфун. Совместное творение двух стихий. Огромный темно-зеленый смерч, полный морской воды все растет и растет, опасно накреняясь – того гляди не удержится и унесется к земле на погибель жителям побережья. А внутри него спокойно – не дунет ветер, не шевельнется волна – глаз бури. Из воздуха ткется полупрозрачная фигура. Хариет устремляет глаза наверх. Там хмурое, неспокойное прекрасное небо. Нечеловеческий хохот повелительницы ветров разносится, отскакивая от покатых стен тайфуна, заглушая даже шум бури. Ей чуть тише вторит мелодичный смех откуда-то снизу. Протянуть руку, коснуться ветров, напоенных водой. Рука способна ощутить холод и мощь, но не страдает – это тело далеко от человеческого. Надоело. Богини отпускают ураган на волю. Волна ласково подталкивает Хариет на прощание. Растворится. Стать не потоком воздуха, самим воздухом, объять стихию… Невозможно. В такие минуты не понять, кто становится частью кого. Хариет безгранична, небо безгранично. В обители в горах затрепетали занавеси, загудел воздух. Притихшие сильфиды поспешили к середине комнаты с одеянием в руках. Вовремя – там соткалась из потоков живая и материальная, прекрасная, неуловимо нечеловеческая женщина. Позволив накинуть себе на плечи серебристую ткань, Хариет шагает к окну. Неважно, что ее ждет сейчас – звуки лютни и звонкие песни духов на забытых людьми языках, скрытая в зеленых глазах улыбка и неторопливые речи подруги, тихая полудрема и блуждания разума среди недоступных человеческому пониманию пределов, может быть, общение с теми, кто верит в нее. Неважно. Пять минут она потратит на пожелание спокойной ночи небу. Безграничному, непокорному, свободному, вечному, любимому. Любящему?
Алмаз: Родонит ты мегапоэтичен сегодня, дорогой Фирькин мать... *залюбовался* Сапфир пишет: Так, марш писать про войну, уже все писали, даже мы с Орликом, не говоря уже о Руби, один ты торчишь мне убийство Фианита!.. (пыхтит) Драгоценнейший! А кто эту тему поднял? Я о чем последний мрачняк писал, тормоз ты!? Лирическое отступление: Сегодня ранним утром один полусонный монарх чуть не погиб под автобусом, выходя из двора, чудом втиснулся в трамвай и только начал ощущать прелесть апрельской свежести, веющей из несходящейся двери, как ему пришла сердитая менталка...пардон, смска от Фиреньки: "Ты торчишь мне убийство Фианита". И офигевший король понял, что живет с сумасшедшими жизнь прекрасна Рубеус пишет: Ладно, с меня тоже юмор) Добрый и без тварей. Ну кроме одной твари...рыжей такой. Я запомнил. Рыжий, ты сам нарвался. Ты мне еще кое-что обещал...так вот, это - не считается! Валери пишет: *думает* Однобоко у нас както развивактся: все про Алмазное, да про Алмазное пишем... А Серебрянное? Пишем про то, что ближе и роднее. Я вот их не вижу вообще.
Родонит: Алмаз пишет: ты мегапоэтичен сегодня, дорогой Фирькин мать... *залюбовался* Спасибо. Стиль немного другой вроде, да? *задумался* Совсем о другом пишу, совсем не о сюжете. Алмаз пишет: Пишем про то, что ближе и роднее. Я вот их не вижу вообще. *строго* А вот у нас и на них-то игроков-то и не хватает... Ибо не так выпукло и трехмерно. Скажите честно, венценосную семью вы же сами сюда придумали, нэ? Все, про посиделки Нефа и Джеда вы мне запомнили. А я пока возьмусь за Серебряных. Надеюсь. *одевает каску* Так, пулемет, слишком сурово... швабра - слишком прямо... надо бы вернуть... тяпка это не мое... Минино ружье? Откуда?! а, ладно, живее будем, впрочем пока я к Кунсайту Нефритом не пристаю, она меня стрелять не будет... Лук - устарело. А. Вот, волшебная лопата другой Минако! Ща мы будем копать яму под фундамент!
Сапфир: Алмаз Тот факт,что ты все это начал, не меняет другого факта, что ты мне все еще торчишь... К тому же, хочу развернутых военных действий бай ю. Родонит Ой, было мне чтиво за завтраком %) Богиня небесная такая получилась))))
Рубеус: Родонит, Богиня супер!))
Маори: Аметист пишет: прошептал я на ушко пресловутому принцу. После чего пощекотал своими обворожительными ресничками вышеупомянутое ушко. Вий, не иначе Алмаз пишет: девица гренадерского роста и с невообразимыми объемами сочных округлостей, зажав подмышкой квадратную болонку, сломя голову бежала за подругами. На лицах последних и в выпученных глазах животного был искренний страх. жесть почему болонка? там должна быть чи-хуа-хуа )))) Рубеус пишет: это дикая прелесть!!!!!!!!!!!!!!! Мурр! поддерживаю! ))) Рубеус пишет: Алмаз думает, что я не в себе. Громко думает Понравилось очень. Не только эта фраза, а вообще весь драббл
Рубеус:
Рубеус: Понравилось очень. Не только эта фраза, а вообще весь драббл Маори, спасибо! А не хотите что-то написать сюда тоже?
полная версия страницы