Форум » Город » Фонтан на Элизиумской площади » Ответить
Фонтан на Элизиумской площади
Алмаз: Сияющие струи в кажущемся беспорядке устремляются к небу, словно пытаясь дотянуться, смешать прозрачную воду со сливками облаков. В праздничные дни фонтан "играет" - резко меняет высоту водяных столбов, а к вечеру жрецы ближайших храмов, сговорившись, подсвечивают фонтан магией, вплетают в его переливающуюся громаду яркие искры своих цветов.
Ответов - 4
Дарси и Алекс: Оба - из гостиницы "Старая кобылка и Дядюшка Джо" Актерская труппа, в которой состоят Дарси и Алекс, сегодня ставит пьесу "Муки любви". Главные роли исполняют, соответственно, Дарси Хэйл и Алекс Пристли. Пьеса, по сути, является "преданьем старины глубокой" и представляет собой мыльнооперное повествование в духе дамских романов. Народ, тем не менее, встречает на ура. Накал страстей достигает своего апогея. Действие третье, и последнее, акт четвертый. Храм Единого Бога. Исповедальня. Генриетта (тонким голосом). Простите, святой отец, я согрешил...ла. Святой отец (шепотом). Начинается... (Генриетте, через зарешеченное окно.) Слушаю тебя, дитя мое. Расскажи мне о своей печали. Что мучает тебя и гнетет твое сердце? Генриетта. О, святой отец, я... я недостойна... (Всхлип.) Святой отец. Все хорошо, дитя мое... Слезы очищают, их живительная сила словно омывает твое чистое сердце, унося всю боль, гнев и страдание. Генриетта (промокнув слезы платочком). Благодарю вас, святой отец. Но я... я... (Всхлип.) Святой отец. Дитя мое, вы так юны и так непорочны. Поведай мне, дитя, что вызвало смятение в твоей душе? Генриетта (промокнув слезы платочком). Святой отец, у меня нет слов, чтобы выразить всю ту боль, которая изъедает мое сердце. (Всхлип.) Святой отец (шепотом). Хватит реветь, у меня все аргументы скоро закончатся! Генриетта (шепотом). По сценарию она льет слезы три раза. Сиди и вовсю проявляй ангельское терпение. Святой отец (шепотом). Оно иссякло и скоро сменится адской жаждой убивать! (Генриетте.) Все хорошо, дитя мое. Доверься мне и расскажи. Генриетта. Вы так добры, святой отец. (Убирает платочек.) Святой отец. Слушаю тебя, дитя мое. Генриетта. Падре, я согрешила. Святой отец (шепотом). Расскажи мне все по порядку, солнце мое. Генриетта (шепотом). Заткнись, радость моя. (Святому отцу.) Падре, у меня чудесный муж – он внимателен ко мне, он трепетно нежен со мной, он добр, щедр... Порой мне кажется, что он готов носить меня на руках... Святой отец (шепотом). Надорвется, бедный... Генриетта (игнорирует и продолжает). Но... ах, мне так страшно в этом признаться... Я не найду сил сказать об этом... Святой отец (шепотом). Закругляйся. Генриетта (игнорирует). Ооо, мое нравственное преступление просто убивает меня... (Заламывает руки.) Я... падре, я... Святой отец (шепотом). Ну же!.. Генриетта (игнорирует). Я не люблю своего мужа!.. (Замолкает на пафосной ноте.) Святой отец молчит. Генриетта. Падре, я... я должна объясниться. Святой отец (шепотом). Ой-ё, на что я подписался... Генриетта (шепотом). Тебе за это платят. (Святому отцу.) Когда я была совсем юной девушкой, не знавшей жизни, я встретила прекрасного юношу. Наша любовь была чиста, как горный ручей, легка, как смех ангела, и невинна, как улыбка младенца. Я любила его, он любил меня... Святой отец (шепотом). Не было ничего!.. Генриетта. ...и нам казалось, что наше счастье продлится вечно. Ах, как больно теперь осознавать, что мы так ошибались!.. Святой отец сочувственно молчит. Генриетта. Наша разлука настала столь внезапно... Война разрушила наше счастье, разорвала все клятвы и сожгла мою душу во всепоглощающем пламени. В мучительном ожидании и надеждах я провела год... и вот... случайно я узнала, что... ах... (Разрыдалась.) Святой отец (шепотом). Опять?! Генриетта (шепотом, всхлипывая). В тексте написано "хлюп-хлюп" – вот я его и делаю! Святой отец. Не волнуйся, дитя мое. Найди в себе силы продолжить. Генриетта. Мой возлюбленный пропал без вести! В тот момент, когда я узнала эту новость, я вдруг осознала, что часть моей души - та, которая принадлежала ему, - умерла. (Вновь разрыдалась.) Святой отец (потрясенно). Дитя мое... (В зал.) О, Всевышний! Неужели это она, любовь моя?.. После стольких лет разлуки мы вновь встретились с тобой... Твой светлый образ, бережно хранимый в сердце, вел меня через всю войну, через плен, через тяготы и лишения – я жил одной лишь мечтой о тебе. И как больно было осознавать, что мое счастье покинуло меня!.. Ведь ты вышла замуж... (Поднимается и идет к краю сцены.) Генриетта (шепотом). Куда пошел? Святой отец (игнорирует). И, увидев, как велика любовь твоего мужа, я решил не мешать вашему счастью, приняв монашеский обет. Но сейчас, выслушав твою историю, я понял, как ты страдала все эти годы... (Оборачивается и скидывает капюшон.) О, Генриетта! Генриетта теряет дар речи. Святой отец. Любовь моя! Свет моей надежды! Я... я... Генриетта (шепотом). Слова забыл... Святой отец. Я... у меня просто нет слов... (Растерянно смотрит на Генриетту.) Генриетта (вскакивает и кидается святому отцу на шею). Фицуильям! Святой отец. Генриетта! Генриетта. Фицуильям! Святой отец. Генриетта! Генриетта. Фицуильям! (Шепотом.) Ты должен мне пиво, склеротик. Святой отец. Генриетта!.. (Шепотом.) Да, моя госпожа. Генриетта. Фицуильям!.. (Шепотом.) Два пива... Возлюбленные обнимаются, Генриетта плачет от счастья в объятиях Фицуильяма. Занавес Оба - за кулисы
Дарси и Алекс: Посылая воздушные поцелуи публике, чтобы та не скупилась и пощедрее сыпала монеты в корзины, которые протягивали мальчишки из труппы, Алекс сделал последний глубокий реверанс и удалился за кулисы под громкие "Браво!", "Бис!" и "Святой отец, не подкачай!". Дарси же остался на сцене – кланяться и собирать цветы, монеты, восторженные вздохи и пьяные подбадривания. Как только блондин скрылся от взглядов посторонних (труппа уже давно привыкла к странностям ведущих актеров и потому считалась "своей"), он принялся яростно тереть ткань на груди над корсажем – накладная грудь была почему-то колючей, и кожа от нее жутко чесалась. - Если бы я любил себя чуть меньше, то подумал, что они платят нам за то, чтобы мы побыстрее ушли со сцены. Это тебе, моя любимая Генриетта, – произнес появившийся со сцены Дарси, сгружая охапку цветов другу. Тот оглушительно чихнул. – Будь здоров! Тебе нельзя болеть, так как через час около некоего заведения "Красный Чулок" тебя будет ждать премилый господин, давший мне эти цветы и пригрозивший, что если я не передам тебе его пылкое любовное послание, он отрежет мне уши. - И что, ты пообещал ему, что выполнишь столь почетную роль? – в тон "святому отцу" спросил Алекс, выбрасывая веник прямо в грязь под лестницу, отряхиваясь и поправляя корсет. - Ага, не словом, а делом! – гоготнул кто-то из-под телеги. - Двинул ему кулаком в лоб так, что твой несостоявшийся благодетель грохнулся прямо в лужу, - пояснил голос, вылезая из-под телеги и оказываясь Стивом, метателем ножей. На вопросительный взгляд Алекса Дарси пожал плечами: - Он не убедил меня, что в состоянии сделать тебя счастливой, моя Генриетта. Ответить что-то такое уничижительное Пристли не смог, так как был прерван громким: "А вот и моя любимая прима и мой премьер! Дайте я вас обниму, дорогие мои!". К лестнице, ведущий на сцену, подлетел мужчина лет тридцати пяти, с кудрявыми напомаженными волосами и чуть выпирающим брюшком и попытался обнять спускающегося с маленькой деревянной лестницы Алекса, но был остановлен пинком в плечо обтянутой чулком ногой. - Обнимайся с Дарси, если хочешь, извращенец, – процедил Пристли сквозь зубы, опуская юбку, которую пришлось приподнять, дабы нанести упреждающий удар. Мужчина был драматургом и руководителем этого бродячего цирка, гордо именовавшего себя труппой бродячих артистов. Бруно Вольфриц всю свою жизнь, сколько себя помнил, хотел быть писателем - ну или, на худой конец, драматургом. Три года назад его мечта сбылась – работая казначеем на ферме на окраине королевства, он скопил небольшой капитал, собрал свои пожитки и рукописи и оправился покорять столицу. Где-то по дороге он встретил безработных актеров, согласных играть любую идиотскую пьесу, лишь бы был кров над головой да хоть какая-то плата за труды. Еще чуть позже он встретил свою любимую приму – девушку с большими амбициями и большой грудью – влюбился без памяти и обещал сделать звездой всего Серебрянного Королевства. Хотя девушка и была блондинкой, оказалась она совсем не глупой, поэтому в одно утро Вольфриц и вся труппа оказались без единой золотой монеты и без ведущей актрисы. Положение казалось настолько бедственным, что у ведущего актера сдали нервы и он спился. Ситуация казалось безвыходной: без денег, без актеров, но с запланированными представлениями в столице... Но тут Селиса смилостивилась над несчастным драматургом и послала ему Дарси и Алекса. Хотя кто-то в труппе считал, что это не благосклонность богини, а наказание за грехи. Так или иначе, Пристли и Хэйл быстро согласились на работу, радостный Волфриц снова принялся строить планы мировой славы, а актеры обнаружили у своего руководителя нездоровую тягу к худым светловолосым людям вне зависимости от пола. Взглянув в последний раз на ножку в белом чулке, исчезнувшую под синей юбкой, Вольфриц продолжил восхваления – обниматься с Дарси ему отчего-то совсем не хотелось, особенно после того, как он услышал, что же произошло с последним настырным поклонником. - Это было великолепно, вы были прекрасны! Ах, это представление запомнится жителям сего великого города надолго! Столько чувств, экспрессии… Я, признаться, чуть не расплакался, хотя сам писал эту великую пьесу. Вы были… - Да-да, мы были офигенно круты и прекрасны. Деньги давай за работу, я Пристли пиво должен, – прервал Дарси поток красноречия господина Вольфрица, делая характерный "денежный" жест пальцами. - Ах, да-да, ваш гонорар... – мужчина засуетился и принялся хлопать себя по карманам. Найдя кожаный мешочек немаленьких размеров, он развязал шнурок и отсчитал на протянутую ладонь двадцать монет. Но Хэйл не спешил убирать руку. Подняв взгляд – мужчина был ниже своего премьера на две головы – Вольфриц увидел приподнятую бровь и недобрый огонек во взгляде и поторопился положить еще пять монет. – Ах, я совсем запамятовал, мы же с вами договаривались на двадцать пять... Получив положенное, Дарси, не пересчитывая, убрал монеты за пазуху и дружески хлопнул работодателя по плечу, что тот аж подался вперед. - Отдыхать вам больше надо, господин Волфриц, а то совсем себя замучили раздумьями о благополучии своих артистов. Улыбнувшись во все тридцать два зубра растерянному мужчине, парень подошел к Алексу, возившемуся с застежкой плаща. - Почему это я все время должен выколачивать деньги, а? – поинтересовался брюнет, стягивая рясу через голову. - У тебя вид более угро... авторитетный, и убеждаешь ты лучше. Опыт ничем не пропьешь, – хохотнул Пристли, кивая проходящим мимо коллегам по цеху. – Ты готов? Я жрать хочу.
Дарси и Алекс: - У тебя вид более угро... авторитетный, и убеждаешь ты лучше. Опыт ничем не пропьешь. - Учись, покуда я живой! – провозгласил Дарси, запуливая комок, ранее гордо называвшийся рясой, в дальний угол к сундукам с прочим реквизитом и костюмами. – Потому как такими темпами ты меня точно скоро угробишь, - резюмировал он, наблюдая полет одеяния и приземление на голову кого-то из статистов. – Ты готов? Я жрать хочу. - Пожрать я всегда готов, - кивнул Хэйл. - Только вот... – он окинул взглядом "Генриетту", к этому моменту уже наполовину стащившую с себя свое облачение, - в таком откровенном виде вам опасно появляться на улицах этого города, моя госпожа. - Убью!.. - Не убьешь! - Не убью, но покалечу! – Пристли смирился с исторической несправедливостью, в их случае выразившейся в разных весовых категориях. – И не называй меня так больше. - Как не называть, моя госпожа? – Дарси вдруг припал на колено и отчаянно вцепился в подол платья приятеля, впиваясь полным муки взглядом тому в лицо. - Вот так и не называй! – рявкнул в ответ Алекс и дернул одеяние на себя. - Чем вам не нравится обращение "моя госпожа", моя госпожа? – с неподдельной дрожью в голосе и вселенской тоской во взгляде продолжал взывать Дарси. - Три тысячи чертей и один сильверский леший! – взвыл Пристли, уже не смущаясь потихоньку собиравшейся вокруг них толпы. Развлекательные мероприятия под разными девизами, которые периодически – и совершенно случайно! - устраивали народу из труппы "прима" и "премьер", были всегда в большом почете и идеально подходили для эмоциональной разрядки после представлений. - Хэйл, твою мать! – продолжал задерганный и разгневанный Алекс, напрочь забывший о своем аристократичном происхождении, манерах и тщательно культивируемых отстраненности и холодности. – Выйди из образа – или я выйду из себя! - Вам нельзя выходить из себя, моя госпожа! Вдруг я вас не уз... Схватив Дарси за воротник рубашки, Алекс резко дернул вверх и притянул к себе ошалевшего приятеля. - Заткнись! – зло прошипел он в лицо Хэйлу. – Просто заткнись. Толпа охнула и невольно отступила на шаг. - Ах, заткнуться, значит… - холодно произнес Дарси, высвобождаясь из хватки блондина. Его улыбку как ветром сдуло, а во взгляде разгоралась пока еще сдерживаемая ярость. - Да, именно! – а вот недовольство Алекса уже пылало ярко-красным огнем. – Иногда ты просто не знаешь, когда заткнуться. Твой длинный язык приносит нам вреда больше, чем пользы. - Чья бы корова мычала, - парировал Дарси. Стерпеть обвинения в свой адрес он не мог, даже если они были в чем-то обоснованы. – Ты и твои…- Хэйл покрутил пальцем у виска, - привычки тоже доставили нам не один десяток неприятных минут. Толпа безмолвствовала, раскрыв рты. Все предчувствовали надвигающееся побоище. - Что?.. - Алекс еле подавил в себе желание подлететь к этой неотесанной дубине и врезать как следует. – Да ты задрал со своими шуточками уже на эту тему! Надоело! – стиснув зубы, блондин поправил плащ и убрал выбившиеся из-под капюшона волосы. – Знаешь что? В таверну я пойду один, а ты можешь катиться на все четыре стороны - хоть в гостиницу, хоть домой, хоть в веселый дом. Мне все равно, – произнес Пристли и с гордо поднятой головой прошел мимо застывшего в боевой стойке разбойника. - Тьфу ты, ненормальный, - пожал плечами Дарси, расслабившись. "И что за муха его укусила? Совсем парень взбеленился на пустом месте." - А вы что уставились? Тут вам не представление, занавес и аплодисменты, все свободны, – зыркнул он на толпу, завороженно наблюдавшую за разыгрывающейся трагедией. После такой идиотской ссоры хорошее настроение мигом улетучилось, идти куда-то веселится не хотелось совершенно, а следовать за белобрысым придурком, чтобы потом вытаскивать его из свалившихся на его дурную аристократическую башку неприятностей, не хотелось вдвойне. "Раз я и мой великолепный длинный язык ему мешаем, пусть сам разбирается. А я пошел в гостиницу. Спать. Хотя бы высплюсь один в комнате, и никто не будет допекать нудной болтовней и причитать, что гребаной косметики хватит всего лишь на два-три выступления." Алекс - в Криминальные районы Дарси - в трактир "Старая кобылка и дядюшка Джо"
Время: Третий игровой день. Утро. В теме: никого.
полная версия страницы