Форум » Королевский дворец. Общие помещения » Дворцовая кухня » Ответить
Дворцовая кухня
Лючия Виамаре: Большое, просторное помещение, где всегда тепло и вкусно пахнет. (если ничего не пригорает). В кухне всегда шумно - люди переговариваются и перекрикиваются, кастрюли-котлы звенят - во вдорце всегда кто-то хочет кушать. .
Ответов - 84, стр:
1 2 3 All
Лючия Виамаре: ++Из центрального коридора++ Запахи под сводами плавали такие, что желудок бравого капитана Виамаре снова квакнул, уже громче и требовательней. Лючия пару секунд помялась в дверях, но все вокруг были заняты делом, так что в сторону невесть как забредшей на половину слуг дворянки никто не то что головы не повернул, а и глазом не повел. Другой кто на ее месте, может и обиделся бы, но Лючия дворянкой была всего часа так два, а капитаном – не первый год; так что умение заниматься делом, не обращая внимания на кровь, взрывы, предсмертные хрипы, свист стрел и звон стали и прочую ерунду очень даже ценила. А тут подумаешь – мелочь… баронесса на кухню заявилась. От мухи, и той шуму да вреда больше. От баронесс в мясе личинки не заводятся. Так что Лючия спокойно и ловко лавировала между столов, бочек, котлов и вмороженных в лед мясных туш к свободному столу. Она тоже умела предаваться делу целиком, а сейчас дело было очень и очень важное – добыть себе еды. Будь ты баронесса, пиратка или нищая девчонка-сирота – а жрать всегда охота.
Жа Вю: Жа Вю задумчиво добавлял горошину к морковине, раздумывая, с какого бока что пристроить - если король решит устроить трапезу в честь помолвки перед своим отъездом, Великий Повар просто обязан будет поразить Его Величество своим очередным шедевром! Тут нужно было и смысл вложить , и сохранить первозданную красоту овощей.... Справа лежал "спасительный" листик салата, но Жа Вю пока не гордо не смотрел на него. Презрительно поджав губы, повар ворчал: - Из трех предметов композицию составит каждый, тем более, если один из них - салат! А ты попробуй сделать произведение искууство из моркови и горошины! Тем более, что экземпляры попались ему замечательные: яркая, сочная морковь, нежнейший горошек в хрустящем стручке - твори, не хочу. Но у Жа Вю был, похоже, наступил творческий кризис. Тут за перед поникшим поавром появилась девчонка, такая же рыжая, как морковка. По всему было видно - девочка проглодалась... Повар подлетел к ней, сияя - раз рыжая, как морковка, может, подскажет, что же делать с другими морковками. - Сладенькая, - конечно, сладенькая! Морковка к королевскому столу только сладенькая подается! - вы что-то хотели?
Лючия Виамаре: Повар поначалу отказывался замечать Лючию, погруженный в какие-то глубокие раздумья о красоте в пище. Вот до чего Лючии дела не было никогда, так это до внешнего вида блюда. Была бы еда не отравленной и не испорченной, а уж что до вкусовых ощущений, и паче того, до внешнего вида… Слыхала капитан Виамаре о великих пиршествах, которые закатывали вольные пираты, когда сходили на берег с трещавшими от золота карманами. Лорелея только, должно быть, знает, сколько денег улетело в море, чтоб умилостивить ее… А трактирщики – о том, каких блюд заказывали себе эти вольные корабельщики. Куда там королям да графам до их фантазии… Так ведь не только слышала… видела даже один раз. И унюхала. Когда в «Драной кошке» посуду мыла подростком, чтоб заработать лишний грош для матери, пока брат ходил «ночной тропой». А вот, поди ж ты – не вспомнит сейчас ни названий, ни запахов… Видно, задумчивость - такая странная штука, которая ходит по умам, будто по остям – от одного к другому… Вот и теперь – к ней пришла, а повара оставила. - Сладенькая, вы что-то хотели? - Сладенькая??! – переспросила капитан, - Скорее уж остренькая, это будет ближе к правде. Лючия выдвинула из-под стола табурет – хороший такой, увесистый, и села на него, старательно удерживаясь от того, чтобы поставить локти на стол. Не шелка жалко – столешницу, выскобленную до невозможной чистоты. - Ж… Кушать очень хочется.
Жа Вю: - Кушать? - заулыбался повар еще шире, повторяя про себя: остренький, остренький, остренький... но что остренький? Кончик? Так он и так, может и туповат, но не сильно.... - И что же кушать-то изволишь? Отщипнуть тебе, маленькая, кусочек парной телятинки, - затараторил Жа Вю, щедро добавляя вречь свой родной картавый акцент. - Или сыру с хлебом, да пиво? Может, салатику из кальмаров? Тортику клубничного? Чего душа-то просит? На даме было платье и баронский перстень. Нет, ну бароны, конечно, разные бывают, но кормить их все же стоит.
Лючия Виамаре: Лючия хмыкнула. Вдумалась в прозвучавший список и начала перечислять. - Телятину, хлеб и сыр… Пива не надо, лучше воды или холодного чаю. Салат из кальмаров – обязательно… Хорошая фраза «Чего душа просит?» Чего ж она просит-то… - О душе… о душе, о душе… лососины. И карфагийский салат есть? Пока что нашлась чистая салфетка, которой перед ней какой-то быстрый до невидимости поваренок застелил кусок огромного стола, а так же еще одна салфетка – для платья, третья – для рук, глиняная (слава Лорелее, хоть не фарфоровая – этого бы Лючия не пережила) вместительная тарелка, бокал и кувшин с водой. По столешнице покрутилась, пущенная меткой рукой, низкая корзинка с хлебом и тонко порезанным сыром. Тут уже капитан зевать не стала, перехватила еду и секунды за три соорудила себе бутерброд. Попутно плотоядно глянула в сторону салатного листа перед поваром, но решила дождаться ответа, и если не разносолов, так хоть холодной телятины.
Карат: Из зала Советов. Карат бесшумной поступью вошёл на кухню, быстро оглядел знакомое помещение и остановил свой взгляд на спине новоявленной баронессы. Мимо пронеслась парочка молоденьких служанок, одарив появившегося лорда нежными улыбками… А тот и ухом то не повёл. Сегодня разовые развлечения с миловидными барышнями его не особо привлекали. Да что говорить, он едва ли не отмахнулся от них, как от назойливых мух – девочки только обиженно поджали полные губы и предпочли удалиться как можно дальше от проклятого арреата, клятвенно обещая себе никогда больше с ним не связываться… Наивные. Лючия тем временем со вкусом перечисляла шеф-повару желаемые блюда… Тунсенг тихо фыркнул – не морящая себя голодом дворянка тоже была в его глазах чем-то новым. Он сделал ещё несколько шагов в сторону госпожи Виамаре и тихо, но вкрадчиво, чтобы она слышала каждое его слово, произнёс: - В первый раз вижу живую баронессу среди кухонной утвари, в самой гуще мельтешащих поварят. – Усевшись рядом с капитаном, спиной к столу, он положил рабочую папку к себе на колени и сложил руки на груди. Насмешливый взгляд скользнул по зажатому в руке девушки бутерброду. - Надо сказать, Вы превосходно сюда вписываетесь.
Лючия Виамаре: Зубы, зачарованные местными магами-медиками от выбивания (полезный плюс службы королевском флоте) уже готовились вонзиться в еду, когда спина ощутила чужое присутствие. Очень тихое чужое присутствие. Такое вот… весомое, что рука сама дернулась к голенищу сапога, где с сопливого возраста жил неразлучный друг – нож. Хороший такой ножик, с острым кончиком и грамотным балансом. Лючия наполовину успела его вытащить, когда присутствие заявило о себе вкрадчивым голосом королевского секретаря. - В первый раз вижу живую баронессу среди кухонной утвари, в самой гуще мельтешащих поварят. Ну и чего тебе от меня надо, борец с коррупцией? Пришел тут мне аппетит портить… А капитан Виамаре очень не любила, когда ей мешали есть и портили аппетит. Правда, не так много в мире было способных на это людей. Потому что вещи никакие, даже свежие или старые трупы на расстоянии вытянутой руки, аппетита капитану Виамаре не портили. Уже давно. Лючия вытянула нож из сапога, невозмутимо подровняла сыр, положила нож на край тарелки медленно-манерным движением (подсмотрела у кого-то из кабинетных офицеров), откусила и прожевала кусок бутерброда, ибо ничего важнее еды для нее сейчас не существовало. - Надо сказать, вы превосходно сюда вписываетесь. Карат расположился рядом, значит, точно по ее душу, а не за каким-то поваром, повадившимся таскать драгоценные приправы или соловьиные языки. Вписываюсь, значит? Ну-ну, не видел ты, как я в "Драной кошке" стаканы мыла… - А разве Вы не знаете, как сильно теряет еда во вкусе и полезности, пока ее несут с кухни до парадных столовых? – спросила девушка, - Странно видеть такое добровольное самоистязание со стороны нашего дворянства. Хотя это вполне закономерно меж тех, кому внешняя форма важнее содержания. Ее милость, баронесса Аквамарин пожала плечами и с аппетитом вгрызлась в бутерброд. Эх, суховато… - Благодарю за комплимент, - вспомнила она о манерах. Тем более, место-то уютное, и вписаться не грех.
Карат: - Ну что Вы, баронесса, - иронично изогнул угольно-чёрную бровь арреат. – Это не комплимент. Это грубая лесть. – Он оскалился в недоброй улыбке, демонстрируя ровный ряд крепких белоснежных зубов… только парочки острых клыков для полноты картины и не хватало. Лючия его забавляла. Этот нож, демонстративно вытянутый из сапога, то, как она держится, то, как отвечает – всё в ней выдавало человека недюжинной выдержки, чему Карат был весьма рад. Давненько ему не попадались на столько интересные женщины. И пахло от неё приятно – как и любой истинный норманн он любил пряный запах моря, а тем более когда к нему примешивается дух уверенности и решимости… Несомненно Лючия Виамаре была очень занимательным экземпляром. - Простите, мне мою невежливость, баронесса! – Демонстративно всплеснув руками, спохватился лорд. – Позвольте мне должным образом представиться Вам. – Бесцеремонный взгляд скользнул по серому камзолу капитана. Казалось, Карат ещё раздумывает, достойна ли она этой высочайшей милости. - Карат Тунсенг Фенрир, лорд Вольфрам к Вашим услугам. – Мужчина склонил голову и замолчал на несколько секунд, давая девушке время переварить сказанное. – Надеюсь, Вы не будете возражать против того, чтобы посвятить мне несколько, несомненно, дорогих Вам, минут? – А если даже и против, это всё равно ничего по сути не изменит.
Лючия Виамаре: - А разве это не одно и то же? – сделала удивленные глаза капитан и снова вернулась к жалким остаткам бутерброда. Наверное, странное было зрелище – наивно распахнутые в притворном удивлении холодные глаза бывалой пиратки. А зубы она оценила, хорошие зубы… И тоже наверное, заговоренные. Уж очень привлекательно смотрятся. Для ее кулаков. – Надеюсь, Вы не будете возражать против того, чтобы посвятить мне несколько, несомненно, дорогих Вам, минут? А что, у меня есть выбор? Вот ведь рыба-прилипала, жди когда отвалится… И наверное, весьма доволен собой, что способен всем нервы на кулак мотать? А вот весло тебе… в глотку. А второе туда, куда сначала подумалось… Не твоими холеными пальчиками за мой такелаж хвататься… Он, между прочим, просмоленный. Просоленный. И грязный. Так-то. - Валяйте, - равнодушно пожала плечами капитан Виамаре, будто бы лорд Вольфрам к ней за стол в портовой таверне попросился, - Только не мешайте мне есть. И я даже не возьму с вас денег. Потому что мое время и в самом деле дорого стоит.
Жа Вю: По кивку Жа Вю поварята быстро снабдили баронессу обедом, не подав, впрочем, второго салата. Карфагийский салат! - Вздернул нос повар. А не много ли она хочет, салат в это время года! Нужно обеда дожидаться, а не по кухням потихоньку кушать, чтобы карфагийским салатом баловаться! Привередливая какая. Не, она не моркова, она горошина.... та тоже вечно ускользнуть норовит, вредная. Жа Вю пристально уставился на свое произведение и извлек терку. Он создаст сады из морковки! А горох зацветет там пышным цветом... повар с остервенением принялся за измельчение несчастного овоща...
Карат: - А разве это не одно и то же? - В Вашем случае, может, и одно. – Как будто и не заметив, холодного взгляда Лючии, любезно ответил Карат. Девушка злилась, он чувствовал это кожей… Но как держится! Сущая бестия! Переложив рабочую папку на поверхность стола, арреат ловко прокрутился на скамье, оказавшись в том же положении, что и его собеседница. Развернувшись к ней вполоборота, он подпер голову согнутой в локте рукой. - Потому что мое время и в самом деле дорого стоит. - Не дороже моего. – Вскользь произнес он, наблюдая за тем, как перед баронессой выставляют тарелки с заказанными ею блюдами. – Приятного аппетита. На сим, посчитав долг вежливости исполненным, он перешёл к главному: - Скажите, госпожа Виамаре, какого это, в один миг из безродной морячки превратиться в баронессу Аквамарин? – Самым будничным, если не сказать безразличным, тоном задал свой первый наводящий вопрос Тунсенг.
Лючия Виамаре: - Скажите, госпожа Виамаре, каково это, в один миг из безродной морячки превратиться в баронессу Аквамарин? Ну рой, рой... копай. Может, пару картошин на обед нароешь... Лючия слизнула с губы капельку соуса и отложила вилку. Внимательно посмотрела на свою руку, потом на вторую, уделила внимание кольцу с голубым камнем, сняла его, надела, хмыкнула и, наконец, обратила взгляд на секретаря. - А что, у меня теперь вырастут рога или хвост? Или жабры с плавниками появятся? Или это от герба зависит? Потому как если от жабр я и не откажусь, то рога, хвост или там третий глаз мне и с приплатой не нужны. Капитан снова взялась за вилку и нож. Не столовый, а тот самый, свой, которым сыр резала. И вернулась к трапезе. Пауза длилась, пока Лючия Виамаре расправлялась с куском телятины и заедала его салатом. - Колечка с камешком и пергамента и приставки к имени не достанет, чтобы Лючия Виамаре превратилась в какое-то неведомое существо. Не человек дается титулу, у титул – человеку. Будь моя воля, я бы запретила потомственное дворянство.
Карат: Карат прикрыл светло-карие глаза и с чувством расхохотался. Хрипловатый, гортанный смех на время перекрыл весь прочий шум на кухне. - Будь твоя воля, волчица, ты б вообще с палубы и носа не показывала, а? – Резко поддавшись вперед, почти на ухо прошептал Тунсенг девушке и, тут же отдалившись, как ни в чём не бывало, продолжил: - Лючия Виамаре… Странное имя. Оно настоящее, баронесса? – Зверь внутри плотоядно облизнулся. Что может означать имя его новой знакомой, лорд понял уже давно, а теперь жаждал узнать, насколько это имя ей соответствует. Что-то было в этой морячке такое… цепляющее. И Карат уже пообещал себе после разборки в канцелярии заняться ею вплотную. Стоит навести кое-какие справки… А вообще было б ещё лучше поближе познакомиться с какой-нибудь её личной безделушкой. Многие люди даже не догадываются, сколько всего можно узнать о человеке, всего лишь завладев его хоть какое-то, самое малое время пребывающей у него вещичке.
Лючия Виамаре: Точно, не показывала бы. А еще кое-кому особо прыткому дала бы по носу... Ну не любила капитан Виамаре, когда какие-то левые мужики оказывались слишком близко от ее лица. Она вообще не любила, когда нарушали ее капитанское личное пространство. И если бы Карат как-там-его Вольфрам не убрал свою физиономию раньше, чем она выпустила нож и сложила кулак, красоваться секретарю синяком. Наверное. Потому что двигался этот странный тип очень даже быстро. Похоже, не только бумажки перекладывать умеет. Учтем. - Лючия Виамаре… Странное имя. Оно настоящее, баронесса? Ну вот, теперь он к моему имени прицепился... Девушка с чувством вонзила нож в последний кусок телятины, отхватила одним движением ломтик, наколола на кончик ножа и так вот, с особым пиратским шиком, съела. - Другого имени у меня нет. А если и было, то я его не знаю, - Лючия равнодушно пожала плечами и потянулась за вилкой. Салат есть с ножа было неудобно.
Карат: Карат с любопытством наблюдал за тем, как девушка с наслаждением вкушает кусочек телятины с самого острия ножа… Когда ещё ему удастся увидеть столь вызывающе-необычную дворянку? Он тихо хмыкнул и, откинув с лица лезшие в глаза волосы, продолжил свои расспросы: - Ну а как Вы нашли нашу канцелярию? Что скажете об обслуживших Вас людей? Каждое сказанное Лючией слово тренированная память запоминала с точностью до интонаций. Потом он ещё вспомнит обо всех аспектах их разговора, обдумает каждую брошенную морячкой реплику. И он обязательно узнает о ней больше.
Лючия Виамаре: Ну, вот мы и добрались до сути дела! Года не прошло... Значит, все-таки канцелярия. И хотя покрывать чинушу-жадину капитан Виамаре вовсе не собиралась, но признаваться в том ,что давала взятку, а уж тем более, что взятка была в два раза больше, чем обычная "смазка" - тем более не входило в ее планы. - Люди, как люди, - фраза вышла малость скомканной из-за поедания салата. Лючия не погрешщила бы против истины ,если бы сказала, что лорд Вольфрам интересует ее куда меньше еды. Беспокоит - да. Интригует - немного. Но не интересует. - Я не великий спец по канцеляриям. Разве что по таможенным... Но если вас так интересует мое неискушенное мнение, извольте. Капитан отложила вилку, тем более, что тарелка была уже абсолютно чистой, разве что потеки соуса капитан подбирать не стала. - Люди у Вас там вежливые, приятные... А вот скамейки в приемной жестковатые. Особенно, когда приходится ждать подолгу.
Карат: - Что ж, баронесса, благодарю за Вашу неоценимую помощь. – Лукаво ответил Карат, поднимаясь из-за стола. – Я вижу, Вы закончили Вашу трапезу? Позволите мне Вас проводить? – Лорд учтиво склонил голову и подал даме руку. И что-то ему подсказывало, что руку «дама» примет только в случае армагедона… и то не факт. А девочка то что-то не договаривает. – Безошибочные инстинкты зверя никогда его не подводили. Чувствовалась в её голосе некая фальшь… Но это только подтверждает его догадки. Арреат был доволен.
Лючия Виамаре: Лючия нарочито долго вытирала руки и нож, салфеткой, затем так же демонстративно быстро сунула клинок обратно за голенище сапога. И поднялась, игнорируя руку вельможи. Ей куда больше был интересен повар. - Любезный Жа Вю, огромное спасибо за обед, вы меня просто от голодной смерти спасли! - Лючия задорно тряхнула челкой в сторону повара, а потом двинулась к выходу, коротко бросив в сторону Карата: - Нам в разные стороны. Отстанет или не отстанет? Вести такой "хвостик" к Сапфиру не хотелось, тайные дела есть тайные дела, а время поджимало.
Карат: Карат, с улыбкой наблюдающий за слишком суетливыми, по его мнению, действиями рыжей морячки, только притворно вздохнул. - Обижаете, госпожа Виамаре. Разве я заслужил? – Если в голосе ещё можно было с трудом различить нотки обиды, то в холодном взгляде и прочно обосновавшейся на его губах язвительной усмешке ничего этого не было и в помине. Он подхватил со стола папку и твёрдой походкой направился вслед за девушкой к выходу из кухни. - Будьте уверены, нам с Вами в одну сторону, баронесса. – По крайней мере, теперь. - И... Будьте великодушны, не лишайте меня лишней возможности хоть ненадолго продлить нашу занимательную беседу. – Ну а о том, чтобы продлить и наше знакомство я даже спрашивать не буду. Лючие Виамаре теперь уже будет совсем не просто отделаться от вездесущего и от того весьма опасного секретаря Его Величества. Тунсенг слов на ветер не бросал. =>Вслед за Лючией в центральный коридор.
Жа Вю: Кажется, молодые уходят.... Ах, любовь, любовь... - засиял повар, выкладывая художествеными цветочками и пучками травы мелко натертую поперченную морковку. Она уже пустила сок и подозрительно напоминала привычную корейскую. Вот и секретарь Его Величества нашел себе женщину по душе... Все вслед за королем жениться думают. Любовь... - повар уже едава ли не летал по кухне. - Любезный Жа Вю, огромное спасибо за обед, вы меня просто от голодной смерти спасли! - это баронесса. - Приходите еще, голубки, - проврорковал вслед Жа Вю. - Особенно Вы, моя остренькая морковка! Блюдо было почти готово... Тем временем мел, лежащий на перекладине большой деревянной доски, заволновался, застучал по дереву, а потом каллиграфическим почерком сам вывел аккуратные буковки: Кабинет Его Высочества Сапфира. Яичница на одну персону, кофе со сливками, на двоих, в кратчайшие сроки. Повариха слева что-то крикнула, ее маленький помощник подскочил к доске, подхватил мел, написал какие-то уточнения и тутже огласил ответ, появившийся на доске тем же самопишущим способом. Буквально через пару минут из кухни вылетела хорошенькая служанка с подносом, уставленным снедью. Эта доска ловила мысленную речь и переводила ее в письменную для тех, кто не умел слышать. Весьма удобное приспособление, вся дворцовая кухня им гордилась. Жа Вю был от нее без ума и обещал себе, что когда получит благородное дворянское "де" к своему имени, обязательно заведет себе такую же....
Лазурит: Из общего коридора Еще даже не подойдя к двери, Лазурит уже шел по запаху, блаженно прикрыв глаза. О, эти запахи! О, поэма ароматов!.. Весь дворец, от мала до велика, замедлял шаг, почуяв эту симфонию запахов. Все дети, еще не прикрепленные к месту службы, почему-то скапливались на кухне в качестве мальчиков "на подхвате". Сменяясь с караула, охранники делали крюк, чтобы пройти мимо. Мелька, не чуя под собой ног, профланировал на цыпочках за большую дубовую дверь и запетлял между поварами, поварихами и поварятами, приопустив веки и улыбаясь так, будто уголки губ его на резиночках подвязали к ушам и то подтягивали, то приотпускали. Сегодня, кажется, жарили что-то мясное. и, кажется, что-то пекли. и, похоже, тушили овощи... И еще, наверное, готовили десерт. Морока Мелька так и не снял - и, постоянно втягивая носом воздух с наимечтательнейшим выражением лица, подкрался к огромному противню с овощной запеканкой, поблескивающей золотсто-коричневой корочкой по боками и полосками тертого сыра сверху.
Жа Вю: Жа Вю принюхался. Да-а, пахло великолепно. Впрочем, на его кухне всегда пахло великолепно. Ведь он был не кем-нибудь, а настоящим Мастером поваренного искусства, Гением Клюквенных Рулетов, Талантом Жареного Картофеля, Творцом Рыбного Заливного. Сейчас он колдовал над пирожками с ягодами. Аппетитные, пушистые пирожки покрывались тоненьким-тоненьким слоем сахарной помадки. Жа Вю огляделся в поисках ложечки поменьше. И...что это? С противня исчез один из кусков его прекрасной вкуснейшей ароматнейшей овощной запеканки. Но как же так, ведь всех поварят он давно отпустил - ночь на дворе, как не отпустить? - а ещё минут пять назад - Жа Вю готов был поклясться копчёными мидиями - все куски были на месте.
Лазурит: Лазурит вооружился тарелочкой и вилочкой. Он уселся на пол за столом, поставил тарелочку на колени и отсалютовал вилочкой самому себе. "Приятного аппетита!" - беззвучно объявил он и ткнул вилочкой в аппетитную корочку. За его спиной, за столом, который был за его спиной и за еще одним столом, который был за столом, бывшим у него за спиной, повар замер и внимательно посмотрел на противень. Ни о чем не подозревающий Мелька с блаженным выражением лица отправил кусочек запеканки в рот. Он ничего не имел против походной армейской готовки - но за пару недель эти их простые и питательные блюда могут начать действовать на нервы кому угодно.
Жа Вю: Жа Вю прислушался. Он готов был поклясться, что сейчас чья-то подлая вилка безжалостно терзает его прекрасную запеканку. Но чья? Повар покрутился на месте и даже несколько раз замахнулся ложкой на воздух. Но ожидаемого глухого удара дерево о дерево не раздалось. "Призраки не едят нашу еду..." Повар крепко задумался, поигрывая ложкой. "Ах вот оно что, уже никакая магия не берёт вас, окаянных! Унесли! Всем скопом пришли и унесли! Ах вы ж животные восьмилапые! Попадитесь мне только, я и вас зажарю! Тараканы во фритюре - как раз та изюминка, которой не хватало столу Его Величества!" Жа Вю огляделся. Но по стенам и по полу ничего не ползало. Идея о мадагаскарских похитителях тут же показалась ему бредовой. "Наверное, парами надышался, пока ромовые бабы пёк" Больше версий не было, повар подошёл к запеканке и с печальным вздохом спросил: - Запеканка-запеканочка? Румяная моя, я столько сил в тебя вложил! Скажи мне, кто тебя стащил? Запеканка таинственно сверкнула чёрными оливками.
Лазурит: Лазурит мысленно вознес хвалу талантам дворцовых кулинаров и метафорически растаял в блаженную насыщающуюся шпионскую лужу. За сложной системой преград маленький повар несколько раз угрожающе занес ложку. Любой компетентный шпиен мигом бы почуял опасные колебания воздуха и общее изменение атмосферы. По крайней мере, именно это объявил себе Лазурит, когда по его спине поползли толпы мурашек из-за того, что над стриженной мельковской головой вопросили со сдержанной печалью в голосе: - Запеканка-запеканочка? Румяная моя, я столько сил в тебя вложил! Скажи мне, кто тебя стащил? Если бы во рту у Мельки не было запеченного баклажана, он бы ответил, - настолько укоряюще звучал голос. Вместо этого шпион задрал голову. Над ним возвышался Жа Вю, владыка кухни. Владыка был невысок и комично пузат, но фартук носил с таким достоинством, а кухонные таинства вершил с таким серьезным лицом, что на кухне никто не мог даже подумать о том, чтобы оспорить его авторитет. Лазурит, которого от повелителя противней отделял только стол, беззвучно проглотил кусок запеканки и всеми силами своей души возжаждал слиться с каменными плитами пола. В этом самовольном ужине было что-то кощунственное. Пожалуй, если бы сейчас Мелька вытянулся во весь рост и покаялся бы, он бы был и прощен, и накормлен... Мама, - подумал Лазурит, глядя на вооруженного поварешкой Жа Вю. Каяться маленький шпион катастрофически не умел. Поэтому он, не отрывая от Жа Вю глаз, медленно встал на четвереньки и... ...забыв о зажатой в ладони вилке, в наступившей тишине звучно брякнул ею о каменные плитки пола.
Жа Вю: Жа Вю ещё раз безнадёжно оглянулся, и вдруг... Такой звук обычно раздаётся, когда курочка пытается склевать зерно с подноса. Или когда ложечка тыкается в дно тарелочки. Или когда кошка спрыгивает на каменные кухонные плитки.... "Ах вот оно что!" Кошек Жа Вю недолюбливал. Эти сытые наглые твари топорщили усы и воротили свои меховые морды от его фруктовых шедевров, лопали исключительно мясо и рыбу, и без малейшего намёка на благодарность удалялись, важно задрав пушистый хвост. Это уж не говоря о том, что шерсти всюду понатрусят... И самым худшим из дворцовых котов был, несомненно, Айс. Белый поганец никогда жалобно не мявкал, не выпрашивал, не юлил и не тыкался носом в ноги. Он просто приходил и брал то, что ему нравилось. И ведь не огладишь его тряпкой по холёной спине! Королевский любимчик. Но вот этот кошак явно не был Айсом. В Лаборатории Томо психи работают, но кота Его Величества все знают, экспериментировать не посмеют. - А ну брысь с моей кухни, негодник шерстистый! Думал, раз невидимый, так можешь безнаказанно еду переть и под окнами в марте орать? Ну я тебе покажу, свекла ты облезлая, будяк мурчащий! И повар замахнулся на Мельку огромной поварёшкой.
Лазурит: Лазурит бы побледнел, если бы не был под мороком. А так он стал еще прозрачнее - пусть замороченный отводом глаз повар и не мог этого оценить. Вот сейчас его схватят за ухо... Лазурит, мысленно коченея и на самом деле покрываясь толпами пересекающих спину мурашек, не дыша убрал руку с вилки. Потом с ужасом воззрился на тарелку, все ещё зажатую во второй руке. Затем перевел взгляд на повара. Повар смотрел прямо на него. - А ну брысь с моей кухни, негодник шерстистый! - объявил он, упирая руки в бока. Мелька аж вспыхнул от такого определения. Это где это он шерстистый? Или это из-за куцой стрижки? Мальчишка машинально вскинул руку с тарелкой, чтобы в очередной раз убедиться, что обкорнали его немилосердно. Колечко баклажана, увенчанное капелькой майонеза, соскользнуло вниз и влажно ударилось об пол. - Думал, раз невидимый, так можешь безнаказанно еду переть, - Зорька уже не просто краснел, а приобретал царственный пурпурный оттенок. Раскрыт, пойман - и при этом еще и роняет еду на пол, стоит враскоряку на получетвереньках и вообще позорится так, что хоть сейчас руки на себя накладывай, - ...и под окнами в марте орать? Широко распахнутые глаза Лазурита потеряли выражение обреченного стыда и приобрели выражение легкого изумления. - Я? - сдавленно спросил он. В марте?! - ужаснулся его здравый смысл, пытаясь припомнить, когда это Мелька орал под окнами. Было же, когда принц вдруг решил расширить познания шпиона в выпивке, было что-то такое... Но это было в январе. И сейчас Лазурит совсем не хотел вспоминать, что он тогда делал под окнами. - Ну я тебе покажу, свекла ты облезлая, будяк мурчащий! - гневно закончил Жа Вю и вслепую махнул поварежкой. Глаза у Мельки снова расширились и, прежде чем он успел сообразить, что повар его таки не разглядел, он шмыгнул под стол, держа тарелку над головой. И уже под столом зажал себе рот руками. чтобы не разразиться нервным звонким хохотом. Потому что коты не хохочут. Коты молча воруют запеканки. Или не молча?.. Держаться дальше не было сил. Хамчик убрал руку, которой зажимал губы, и счастливо объявил на всю кухню: - Муррьяау?..
Жа Вю: Я? у Жа Вю от этого "Я" чуть волосы дыбом не встали. "Псих этот Томо, и помощнички его психи. Ну ничего святого! А если они научат дичь говорить... Это ж как же быть-то? Я, значится, говорю перепёлке: "Мне надо Вас приготовить!" А она мне, значится, " Большой Человек, давай я тебе петрушечки в клювике принесу!" ... А я покиваю, чтоб она сама себе приправу подобрала... Выложу листочки красиво, и она скажет "Ах, это такая честь быть нафаршированной вашими руками, великий мастер де Жа Вю! Ах, быстрее несите меня в печку, я вся горю!" Но...это ж мне её...говорящую... придётся... Повор в страхе зажмурился и помотал головой "псииихи!"Из под стола раздалось громкое, нахальное и донельзя довольное: - Муррьяау?.. "Фуууух... так то "МЯ" было!" Повар радостно огладил ложку и отсалютовал ей своему пушистому противнику. - У-у-у, подлое котище, три сардели тебе под хвост, я тебя сейчас!... Жа Вю наклонился и ткнул поварёшкой под стол.
Лазурит: Только Лазурит обосновался в своем стратегическом убежище и освободил обе руки, поставив тарелку на пол, как повар наклонился ик оварно пошерудил ложкой под столом. - У-у-у, подлое котище, три сардели тебе под хвост, я тебя сейчас!... Мелька одновременно схватился за ушибленную голову, покраснел, осознав, каким непристойным и нелепым образом Жа Вю собирался переводить на него продукты, и издал возмущенный звук, выражавший его отношение к повару, матери повара, поварешке повара, матери поварешки повара и их предположительно общей бабушке. Впрочем, шпион тут же опустился обратно на четвереньки и беззвучно пополз из-под ставшего опасным стола таким манером, который принц всегда комментировал звукоподражательным "тыг-дыг-дыг". Теперь главное было - добраться до двери и выбраться наружу. В принципе, полтарелки запеканки - это великолепно. И переедать на ночь нельзя... На этой мысли Мелька задел коленкой стул - и, петляя, припустил к двери с удвоенной скоростью.
Жа Вю: Судя по звуку, достать кошака ему удалось. Повар радостно подпрыгнул и ещё раз попытался стукнуть ворюгу, однако же кот был не так прост, метнулся, громко топоча... Громко топоча? Кот в сапогах? Котослон? Повар вздрогнул, и поклялся, что впредь даже мимо двери этой богопротивной лаборатории не пройдёт. Ни за какие коврижки. Даже за медовые. Мало ли что у них там. "А может это...точно, враги, маг какой-то...ведьма с кошкой...они яду...да, яду подсыпали для его величества, а потом тот кусок уже с ядом обратно положат... Бедный Его Величество, бедный наш король... куда ж мы без него, а скажут, а скажут, что во всём виноват я... нет, так нельзя! ужас какой...ужас-то! Никто не смеет поганить мои блюда, никто не смеет отравить Его величество, пока я здесь шеф-повар, никто не смеет осквернять святыню Маэстро..."Маленький толстенький повар отчаянно схватил первое попавшееся оружие и подбежал к двери. Закрыл её собой, всем телом, и быстро-быстро замахал короткими руками в сторону предполагаемого противника. Ему показалось, что кто-то пытается пройти рядом с ним, вжавшись в стенку. Он зажмурился и замахал полотенцем и ложкой ещё сильнее.
Лазурит: Кто ж знал, что повара могут не только шествовать, но и носиться? Пока Мелька делал крюк под очередным столом, Жа Вю порхнул через кухню и загородил собою дверь - Лазурит едва успел ошатнуться от полотенца и дать деру назад. Пережитые несколько дней назад погони меркли по сравнению с сегодняшним вечером. Кухня всегда была сосредоточием самых ярких впечатлений во дворце. Мелька заоглядывался: есть ли открытое окно? Единственное таковое было заставлено и завешано сохнущей посудой и рукавами для крема. Мелька сглотнул и запереминался с коленки на коленку. Затем, не спуская глаз с повара, приподнялся и на цыпочках, как можно тише опуская на пол походные башмаки, направился в сторону баррикад из кастрюль и противней, из-за которых тянуло свежим ночным воздухом.
Асбест: из дворцовых коридоров. К тому моменту, как Асбест подлетел к кухне, с бодрого аллюра он перешёл на сумасшедший, не подневольный ему галоп. Но, подлетая к священным чертогам кухни, его ноги наконец поняли, что жить отдельно от хозяина в конце концов неприлично и не по уставу и вернули начальнику дворцовой стражи пульт управления. Вследствие внезапного торможения Асбест чуть было не пропахал породистым носом пол, после чего можно было бы только пустить себе пулю в лоб за профнепригодность. Чудом успев удержать равновесие, Асбест, выполнив какой-то невообразимый кульбит в скольжении, неожиданно впечатался в какое-то непредвиденное препятствие, на мгновение перебившее дух локтём в солнечку и оказавшееся рассерженным сверх всякой меры Жа Вю. Перенеся неожиданную атаку стоически, как и положено настоящему солдату, Асбест даже не поморщился - только приподнял одну бровь в знак вопроса. На кухне тоже было неладно. Но всякое неладно лучше прилипчивого призрака - тем более что Асбест до сих пор свято верил в неприкосновенность кухни как последнего убежища.
Жа Вю: Жа вю показалось, что на него одновременно упали стол, шкаф и холодильница, а потом ещё прилетел гигантский индюк и клюнул его прямо в темечко. Повар ошалело помотал гудящей от столкновения головой и обернулся. Стол, шкаф и холодильница стоял прямо позади него и потирал свой роскошный нос. - А-а-а, господин стражи начальник, доброй вам ночи. Асбеста просто боготворила старшая кухарка, всё время крутила перед ним затянутой в цветастый ситец кормой - но без толку, Асбест оставался всё так же холоден и непреклонен, как если бы вместо тыквогрудой, мягкой, как плюшка Долли, с ним заигрывала конская колбаса Сарха. Ну что же, некоторые мужчины предпочитают сочной дыньке сладкий перчик. Но Жа Вю не из таких, да, он Долли не обидит... ахх! Повелитель кухни не позволил себе надолго погрузиться в приятные воспоминая о сдобной поварихе, ибо безвестный отравитель был всё ещё где-то поблизости - от него до сих пор тянуло злопотыренной овощной запеканкой. - Вы, наверное, за ним гонитесь? - указал повар на пустое место, лишь по чистой случайности не попав Мельке по носу.
Лазурит: На цыпочках метаясь из угла в угол, Лазурит не заметил, как пришел конец. - А-а-а, господин стражи начальник, - поприветствовал Асбеста Жа Вю, с уважением глянув на нос господина начальника, - доброй вам ночи. Мелька похолодел, на автомате вытянувшись в струнку и чуть не пожелав доброй ночи воплощению гибели всех шпионов, лазутчиков и кусочничающих по ночам мальчишек. Асбест был мастер найти, обезвредить и прекратить. После вступления его в должность даже грызуны во дворце были учтены и прекращены, а какие не прекращены, те ходили строем. Лазурит подозревал, что у носа Асбеста есть собственный разум, который всегда остается незамутненным, как бы не морочили голову его обладателю - настолько неподвластен был начальник стражи морокам. Более того - Асбеста можно было сверлить жалобными глазами, хлюпать на него носом и демонстрировать самый что ни на есть трогательный вид - он был неприступен. - Вы, наверное, за ним гонитесь? - спросил злодей Жа Вю. Мелька не просто похолодел - он заледенел и мееедленно-мееедленно опустился на четвереньки. Боже, только бы повар сказал ему про кота! Если разведка сообщает господину Асбесту, что искомый объект - кот, он и будет искать кота. "Жа Вю, миленький... Скажите ему про кота..." - Хамчик гипнотизировал повара немигающими голубыми глазищами, - "Дообрый Жа Вю... Скажите про кота... Все, что угодно сделаю, только дайте господину Асбесту чёткие котоискательные директивы..." Еще одного провала шпионус бы не пережил. Хватит с него и той гонки по сосновому лесу. Хотя сейчас решить, что страшнее - вражеский отряд или дружественный начальник стражи - Мелька бы сходу не смог.
Пиндар: Из коридора К великому огорчению великого же поэта, точёные абеонтовы скулы над восхитительной небритостью не окрасились розами румянца, а сам Абеонт не пал на колени, не взял Пиндара под белы руки, не прижал его хрупкое, стройное, изящное, гибкое, тонкое, нежное, мягкое, соблазнительное тело к своей могучей кудрявой груди. Вместо этого он грубо и цинично продемонстрировал заднюю сторону своих длинных, словно у танцовщицы, ног и направил свои стопы в самую неприглядную часть дворца - на кухню. Кухня, в воображении Пиндара, являлась сосредоточением самых ужасных и некрасивых сторон человеческой жизни. Очистки, сор, кости - о, одно это было способно ввергнуть призрака в оцепенение! Но это было не самым страшным. Самым страшным были кухарки. Один взгляд маленьких поросячих глазок Долли, подобно взгляду Медузы Горгоны, жестоко и немилосердно убивал вдохновение, превращая пиндаров язык в камень. При виде же Сархи ничто, кроме "Реквиема по красоте" не шло на ум, призрак чернел от депрессии, и замечательно карамельный оттенок его кожи уже не мог пленить ничей взор, ибо призрак становился похожим на выходца из бывшей Африки, залезшего в печную трубу. Однако солнцеликий Абеонт мог рассеять любую тьму, даже если это была тьма необразованных нахальных поварят, ничего не смысливших в поэзии! На печи булькали кастрюли, на полу воздвигались сталагмитами замороженные животные, в духовке расплавлялся и тёк едкий сыр... Пиндар зажмурил глаза покрепче, чтобы не видеть этого тартара в миниатюре, и скользнул к своему спасению. Однако, будучи с закрытыми глазами, промахнулся, и вытянул розовый бантик губ не перед внушительным носом возлюбленного, а перед аккуратненьким носиком придворного Лазурита. Тихо ахнул от неожиданности, завертелся на месте балеринкой, остановился, чуть покраснел и погрозил Лазуриту длинным пальчиком. - Совратитель коварный, хотел ты украсть Поцелуй с уст прерасных Пиндара! Не для тебя - нет - их свежесть и сласть Не для тебя жар их страстной Сахары! Пиндар фыркнул в сторону негодного Лазурита, надменно качнул упругими бёдрами и величественно поплыл к герою своих грёз. С богоподобной грацией склонил голову, стрельнул лукавым взглядом из-под кудряшечек, и замер, повиливая попочкой в сладостно-томительном ожидании внимания Абеонта.
Асбест: - А-а-а, господин стражи начальник, доброй вам ночи, - приторно пропело препятствие, юрко развернувшись и умилённо моргая на Асбестов нос. Асбест вежливо кивнул, осторожно переставил повара в сторону, шагнул в кухню, поставил повара на место. Потом развернулся и обвёл кухню орлиным взором. - Вы, наверное, за ним гонитесь? - услыжливо подсказали за спиной. Начальник дворцовой стражи снова величественно кивнул, ни единым жестом не выразив, что о неведомом "нём" слышит впервые. Что-то определённо было неправильно. Лёгкое ощущение того, что тут есть... ещё кто-то. Асбест подозрительно повёл носом и прищурился. Он бы не был начальником дворцовой стражи, если бы не мог почувствовать человеческое (или околочесловеческое) присутствие... Мимо остолбеневшего и только в силу натуры не выпучившего глаза Асбеста плавно продефилировал Пиндар, обрушив тем самым значительную часть асбестовых окопов мироощущения. Пиндар зажмуривал глаза и вытягивал губы бантиком. Асбест сдержал нестерпимое желание презрительно сплюнуть и прикрыл глаза рукой, желая сосредоточиться на неправильном присутствии. Хотя он не мог поклясться, что это ощущение не вызвал этот чёртов призрак. - Совратитель коварный, хотел ты украсть Поцелуй с уст прерасных Пиндара! Не для тебя - нет - их свежесть и сласть Не для тебя жар их страстной Сахары! А вот теперь, кажется, мог. Призрак, конечно, псих порядочный. Но в разговорах сам с собой, да ещё подобных, до сих пор замечен не был. Асбест открыл глаза, и желание нервно дёрнуть глазом переросло в идею-фикс. Пиндар болтался непозволительно близко, склонив голову к плечу и выжидательно сверкая глазами. Но начальник дворцовой стражи был поставлен на свой пост не за внушительный нос. Вернее, не только за это. Приняв самое невозмутимое выражение лица, которое было в его арсенале, Асбест обогнул настырного призрака, чуть ли не целиком вжавшись в стену, с твёрдым намерением найти неизвестного преступника, посмевшего забрести на его, Асбеста, территорию. Отлепившись наконец от стены, начальник дворцовой стражи позволил себе беcшумно выдохнуть и медленно развёл руки в стороны. Проведя одной из них в каком-то миллиметре над вихрастой мелькиной макушкой.
Лазурит: В культе Нефрита считалось, что быть везучим - не так уж и здорово, потому что везение в равной степени распространяется как на выйгрыши в лотереях и чудесные спасения, так и на неприятности. Лазурит готов был поклясться, что на его памяти Пиндар ни разу не заглядывал на кухню. Призрак, сложив губы бантиком, вплыл через порог, проплыл мимо застывшего Асбеста и подплыл... О боги... Пиндар подплывал. Лазурит бледнел и медленно отклонялся назад. Асбест каменел лицом. Для призраков всяческие мороки ничего не значат. Стоило покойному поэту открыть глаза - Мелька содрогнулся, почувствовав, как по загривку у него проносится колонна ледяных мурашек - он тут же ахнул, отвернулся и разразился экспромтом. - Совратитель коварный, - Мелька вспыхнул и кинул на Пиндара разъяренно-умоляющий взгляд, - хотел ты украсть Поцелуй с уст прерасных Пиндара! Не для тебя - нет - их свежесть и сласть Не для тебя жар их страстной Сахары! О боги, - снова мысленно простонал Мелька, вжимаясь в пол. Асбест открыл глаза. Молча. Молча зыркнул на Пиндара. Молча сделал странный обходной маневр, так же молча раскинул руки и двинулся вперед на Мельку, как грозовая туча на безмятежную долину. Метафора была достойна призрачного пера пиндарастичного творца всея Реальгара, если бы её не принижали толпы мурашек, туда-сюда носящихся по спине по идее безмятежного Лазурита и шнобель Асбеста, создав который единожды, природа уже не смогла бы заново воспроизвести его при помощи какого-то водяного пара и двух-трех молний. Шпион не отрывал взгляда от приближающейся к нему ладони. Ну вот и все. Вот сейчас его нащупают, схватят за шкирку и поволокут воспитывать. О боже, ну зачем было лезть ночью на кухню?! Воистину, человек сам себе вра... Павая ладонь Асбеста приблизилась настолько, что Лазурит четко разглядел (и на всю жизнь запомнил) мозоль на среднем пальце и пару шрамов на внутренней стороне. - Мамочки, - беззвучно сказал он. Рука промелькнула у него над головой и вернулась обратно. Асбест замер и, сощурившись, снова окинул кухню проницательным взглядом. Шпионус, не веря собственным глазам, кинул еще один умоляющий взгляд на Пиндара, выразительно округлив глаза и закрыв рот ладошкой, распластался на полу и удивительно быстро пополз вперед. Думать времени не было - вот сделает сейчас господин Асбест шаг вперед, и Мелька будет не только пойман, но и расплющен. Он прополз табуретку, заполз под стол, обполз ножку стола - с каждым дециметром окно было все ближе - и решил встать на четвереньки. Противень на табуретке рядом - кто взял за привычку расставлять посуду по всей кухне?! - громыхнул при падении так, что у Мельки сердце в пятки ушло.
Жа Вю: Повар махнул на Пиндара тряпкой. - Кыш, кыш, кыш! Тут тебе не Башня твоя, пачкун бумажный, суфле залётное! Не мешай лорду Асбесту врагов народа ловить! Что-то громко звякнуло. - Вон он, господин начальник стражи, вот он, котище-то, что из лабороторий сбежал! Держите его! А может и не только котище, а отравитель какой! Он запеканку у меня украл! Тем, ктоворует запеканки нельзя доверять! Опасный он, верно говорю! Жа Вю короткой ручкой указывал на сжавшегося Лазурита. "Может, если я так помогу в поисках, мне дворянство пожалуют? Лорд де Жа Вю, который поймал и останоил государственного преступника! Раскрыл заговор! Сам Лорд де Жа Вю! Ах, как это звучит! Мелодично, как шкворчание уточки на сковороде!"
Асбест: Совместный поооост ХЗ Грохот за спиной раздался настолько неожиданно, что Асбест подскочил и в прыжке исполнил виртуозный разворот на все сто восемьдесят. - Вон он, господин начальник стражи, вот он, котище-то, что из лабороторий сбежал! Держите его! А может и не только котище, а отравитель какой! Он запеканку у меня украл! Тем, кто ворует запеканки нельзя доверять! Опасный он, верно говорю! - надрывался у двери повар, чуть не выпригивая из своего поварского колпака в желании наказать коварного похитителя запеканок. Кот? - позволил себе прислушаться к разьярённым воплям начальник дворцовой стражи, продолжая настороженно сканировать взглядом окрестности грохнувшего подноса. Лазурит медленно, мееедленно шел по направлению к окну. От свободы его отделяли всего пара метров - и стопки кастрюль и противней. Асбест, казалось, следил за ним взглядом. Господи боже, - мысленно произнес Мелька самую короткую молитву культа Нефрита, - раз уж мне повезло так влипнуть, то пусть мне повезет и вылипнуть... Он уже чувстовал, как у него на загривке смыкаются железные пальцы начальника стражи. Или как призрачный Пиндар, невинно хлопая ресницами, спрашивает, что Мелька делает на кухне в столь поздний час... Пиндар - вот истинный ужас любого шпиона! - пару раз хлопнул ресницами. Лазурит про себя ахнул и заторопился. Но начальник дворцовой стражи уже настроился на поиски кота. В этом деле он за свою жизнь успел достичь серьёзных успехов - попробуйте поживите в одном доме с пантерой, которой чёрти что может прийти в голову... Колебания воздуха он уловил каким-то неведомым ему чувством. А если бы он давал себе труд каждый раз пытаться анализировать свои наития и непонятные ощущения, руины дворца давно бы уже поросли мхом и ромашками. Асбест отвел глаза от окрестностей подноса, будто потерял след запеканочного вора. Сосредоточился. Молниеносным движением выбросил руку в сторону. Пальцы победоносно сомкнулись на чём-то, предположительно - на кошачьей шкирке. Шкирка почему-то напоминала на ощупь ткань, но в перчатках особо не наощущаешься. Кроме того, кошаки, которым удалось сбежать из лабораторий, могли обладать какой угодно фактурой. Хоть чешуёй. И жабрами. Мелька даже подумать ничего не успел - тело его, почувствовав, что земля уходит из-под ног, без какого-либо участия разума извернулось и зафигачило пяткой тяжелого походного ботинка по бравой челюсти начальника дворцовой стражи, а затем, почувствовав свободу, рвануло вперед, уже не особо заботясь о бесшумности передвижения. - Извините, - сдавленно пискнул уносимый собственными ногами Мелька и, не сбавляя скорости, сиганул в окно. Россыпи кастрюль и сковород последовали за ним. По пути к земле его настиг приступ ужаса: где-то в глубине души он был уверен, что ни один достойно воспитанный молодой человек не станет бить кого-то ногой по лицу. И ни один разумный молодой человек не станет проделывать это с господином Асбестом. И, в конце концов, ни один приличный шпион не должен оставлять следов - особенно на лице того человека, который его ловит... Асбест вернул голову в исходное положение, громко хрустнув шеей, и задумчиво потрогал ставшую отчётливо рифлёной челюсть. - Значит, кот? - медленно повернулся он к повару, продолжая потирать единственную вещественную улику - подбородок. Посмотрел в сторону подоконника. Что ж. Кто бы ты ни был - это война.
Жа Вю: - Ой! - на щеке господина Асбеста красовался отпечаток рифлёной подошвы, приобретающий постепенно оттенок спелой сливы с голубикой. - Вы вот мясцо сырое приложите, а то синячище расползётся. Что же это делается, а? Одни призраки по кухне шастают, - Жа Вю погрозил ложкой странно притихшему грустному Пиндару, - другие еду воруют и дерутся! - ложка обвинительно указала на окно. - И это перед самой свадьбой Его Величества! Ди-вер-сия просто-таки! Охохонюшки, Вам же его ловить ещё, как же Вы на улицу в таком виде, дайте я лёд хоть приложу...
Пиндар: Пиндарчик побледнел и едва не растворился в пространстве от ужаса. На щеке возлюбленного виднелся кошмарный след, из-за которого Абеонт стал подобен двуликому Янусу: лицо его с одной стороны было прекрасным, как облака, плывущие по небу в солнечный полдень, с другой же было синим и пугало, словно пучина морская в лютую бурю, по которой аки корабль с отважно натянутым парусом плыл нос. Нет, нос конечно не плавал, но как-то опасно кренился и подёргивался, словно старался не утонуть в поднимающейся волне распухающей щеки. Одно лишь служило Пиндару утешением - нос от удара не пострадал. Поэт подлетел к возлюбленному, завертелся вокруг него в немом отчаянии, подул на ушибленное место, силясь унять его без сомнения невыносимые муки, а потом - ну что лучше может вдохновить мужчину на подвиги, как ни поцелуй любимого? - прижался своими призрачными губами к губам Абеонта.
Асбест: Подбородок мерзко зудел. Рубцы от подошвы ощутимо наливались меланхоличной синевой. Рассеянно отбиваясь от суетливой помощи повара, Асбест пытался методично перебрать население замка в поисках врага. Перво-наперво он исключил из списка короля - не столько из-за невозможности проникновения последнего на кухню, похищения запеканки и финального аккорда в виде пинка, сколько из-за бесконечно виноватого "извините", которое его величеству, скорее всего, никогда не произнести _так_. Даже если он очень постарается. Начальник дворцовой стражи попытался озадаченно потереть подбородок, поморщился, поняв, что сей стимулятор мозговой деятельности с данного момента для него заказан из-за чрезмерной болезненности и... ... столкнулся нос к носу с опостылевшим призраком, проблема наличия которого успела начисто выветриться из его головы. Призрак закрыл глаза. Асбест сглотнул. Призрак вытянул губки бантиком. Асбест отчаянно закосил глазами в поисках путей немедленного отсупления, проще говоря - панического, беспорядочного бегства. Призрак подался вперёд. Если бы начальник дворцовой стражи не был бы начальником дворцовой стражи, он бы непременно зажмурился и жалобно пискнул бы "мама!" Но Асбест был самим собой. А потому только рефлекторно задержал дыхание и шагнул сквозь Пиндара, которого отчаянно хотелось назвать словом, обыкновенно фигурирующим в расхожих шуточках про него.
Нанали: =>Сад -Мама!!! - раздалась короткая ультразвуковая атака - и звук скатывающегося тела. То, что выпало из окна, зашевелилось - Нана пыталась разобраться в своих ногах, руках и волосах - какие ещё её, какие уже нет... Наконец, ей это удалось; шея была цела, она даже ударилась не так уж сильно (наконец-то повезло) - и, перегруппировавшись, девушка села на колени, предположительно - лицом к помещению. Что это, наверное, кухня, было понятно ещё снаружи; внутри же пахло так, что ужасно хотелось нюхать вечно. А лучше покушать. Кажется, никого живого внутри не было. Иначе бы они - по мнению Наны - или помогли бы забраться, или вытолкали бы обратно на улицу уже давно. Или они почему-то замерли и выжидали? Стало неуютно; вдруг на неё сейчас смотрят? Тогда и молчать неприлично: -Здравствуйте, - нерешительно сказала она и поправилась. - Если здесь кто-нибудь есть. Меня зовут Нанали, а за окном Сирена. Мы из храма Нефрита и мы немного заблудились. Вы не могли бы помочь ей забраться?.. - подумав чуть-чуть, она добавила. - Только, если вы есть, не молчите, пожалуйста. От этого так неприятно. И не выгоняйте нас. На улице так холодно, - конечно, требований было как-то многовато для незваной гостьи, но... всё же были они уже не требованиями, а криком души. Хотя девушка не рыдала пока что в три ручья. Здесь было тепло и вкусно пахло. И здесь, наверное, были обычные живые люди. Как всё-таки немного надо, чтобы почувствовать себя счастливее.
Сирена: оос: а давайте представим, что дворцовая кухня велика и необъятна?.. Преодолев подоконник, Сирена шумно выгрузилась на пол кухни рядом с Нанали. Манера юной жрицы действовать вызывала у провидицы уважение. Оно было... логически обоснованным. Быть измазанным в говорящих насекомых-вампирах, носиться по лесу полуодетой, залезать в окна - и при этом заботиться о таких вещах, как... как... Короче говоря, Нана была умница. А кухня была огромна, и конца ей не было видно. Хозяев Сирена тоже разглядеть не могла - впрочем, они вполне могли прятаться в огромных печах или стоять прямо за поворотом. Или за стеллажом с тарелками. Сирена бы, например, там и спряталась. - Я бы на их месте пришла тебя послушать, - она присела рядом с Нанали и положила ей руку на испачканное плечико, - и я сама отлично лазаю. Лучше Абеля, хвала Нефриту, - провидица хихикнула и потянула носом воздух. - Мы выбрали удачное окно.
Нанали: На слове "Нефрит" Нана вздрогнула и завертела головой, прислушиваясь. Сникла. Принюхалась. Жалобно уточнила у провидицы: -Здесь никого нет? Мы ведь на кухне, да? Кухня была местом повышенной опасности; это девушка знала точно. Здесь был огонь, всякие острые и кипящие невидимые предметы - бр-р, жуть... Вопрос был риторический; поэтому Нана, едва нащупав Сирену, поспешно обняла её за талию, и отпускать была не намерена. Не раньше, чем её доведут до знакомых мест и дадут сориентироваться. Девушка поприслушивалась ещё немного. В ближайших окрестностях не было ни одного человеческого звука; или они были достаточно тихими, чтобы заглушаться Сиреной или какими-то местными, кухонными, шумами. Зато было отчётливо слышео стук двух сердец. -Тук-тук, - озвучила жрица, наклоняя голову немного набок. - Тук-тук. Тук-тук. Сиреночка. А ты знаешь, кто здесь хозяева? Я хочу извиниться за вторжение. Иначе нас могут побить. А я хочу в во... Она представила теплую, почти горячую, упругую и такую... мокрую воду, запах пара вокруг. Представила хорошо; а поскольку вокруг по сравнению с улицей и правда было очень тепло, то голова и правда приятно закружилась, понемногу отключая девушку от тревог мира сего и лишая её речь чёткости и членораздельности. Проще говоря - в полусне Нане начала сниться ванная.
Жа Вю: Сегодня был поистине день сюрпризов для Жа Вю, мало ему было привидений! Мало ему было стыренного кулинарного шедевра! А тут ещё две странно одетые барышни... не то упитые, не то накуренные, и откуда только взялись? Повар схватился за полотенце, потом за остатки запеканки, потом за сердце. -В-вы ещё кто? Это что был за звон? Они что, через дальнее окно забрались? Караул! Грабят! - Лорд Асбест, сделайте же что-нибудь, я так скоро сойду с ума, да-да, сойду с ума, потеряю голову, и начну подавать устриц с текилой!
Пиндар: Абеонт прошёл сквозь него, как будто...как будто через простой воздух! Так Пиндарчика ещё никто не обижал. Нет, это было полное, совершенное и потрясающее до самых глубин его существа неуважение. Как будто он пустое место. Ну и что, что он бесплотен? У всех свои недостатки! Разве его нельзя любить? А может, Абеонт хотел ответить на поцелуй и обнять его, но просто промахнулся? И он не виноват? Совсем-совсем не виноват? Идея заставила Пиндара воспрянуть духом. Он было взлетел к потолку, но тут же суровая реальность придавила его к земле. Как же они будут... Если с Пиндаром нельзя целоваться, то Абеонт будет целоваться с кем-то другим? А если Абеонт будет целоваться с кем-то другим, о ужас, это нельзя себе даже представить! Пиндар опустился к ногам возлюбленного и горько заплакал. - Я не могу коснуться губ твоих. Я не могу к груди твоей прижаться. Ты - счастье, ты отрада глаз моих... И видя, мне так трудно удержаться! Но я такой тебе теперь неинтересен. Конечно, проще про любовь забыть... Конечно, тело, оно лучше песен! Меня без тела не за что любить! Реснички призрака мелко вздрагивали, тонкие пальчики мяли и комкали коротенькую призрачную тогу.
Сирена: Когда Нанали, понемногу затихая, опустила голову ей не плечо, Сирена замерла, задержала дыхание и изменилась в лице. Нана спящая от Наны бодрствующей отличалась разительно. Та трогательная упрямая черточка между бровями, придававшая её лицу некоторую трагическую завершенность, во сне совершенно разглаживалась. И брови она, прикорнув, заломила под трогательнейшим углом. А то, как Нанали сжала испачканные пальчики, вводило Сирену в состояние священного благоговения перед новой гранью трогательности. И даже голоса, многократно повторенные хитрым кухонным эхом, вывесли провидицу из него не могли. - В-вы ещё кто? - Это кухня, - сказала Сирена, осторожно-осторожно глада Нану по голову, - а это повар. - Лорд Асбест, сделайте же что-нибудь, я так скоро сойду с ума, да-да, сойду с ума, потеряю голову, и начну подавать устриц с текилой! Сирена округлила глаза и медленно повернула голову на звук. - Ты слышишь, что он говорит? - она слегка потрясла Нанали за плечо, - он... он... Ой! Для того, чтобы разглядеть всех, стоявших у двери, Сирене пришлось расстаться с греющей плечо головой Нанали и подняться на колени. Она готова была поклясться, что через того парня, пол которого можно было определить только благодаря кокетливо распахнутой на груди тоге, просвечивала стена. И он летал. И говорил стихами. Сирена обернулась на Нану. Повернулась к двери. Снова посмотрела на Нану. - Нанали, вставай, - подскочившая провидица обхватила жрицу и потянула её вверх. - Мне надо, чтобы ты кое-кого пощупала... В голосе у Сирена появились просящие интонации. После фей она поостереглась относить летающий объект к тем вещам, которые доступны для восприятия ей одной. Это надо было немедленно проверить. Это было даже интереснее устриц с текилой.
Нанали: -Это кухня, а это повар. -Угу, - пробормотала Нанали во сне, пошевелилась, принюхалась и чмокнула Сирену в плечо - или просто случайно приложилась губами? После чего началось маленькое землетрясение; девушка, медленно просыпаясь, приоткрыла глаза, пытаясь проморгаться. Все, наверное, знают, как тяжело может быть проснуться, заснув случайно после тяжёлого дня, даже совсем не в том месте, где следовало бы это делать. -Сегодня же воскресенье, зачем так рано... - недовольно проговорила она, тряхнув головой, и обратила внимание, что кого-то обнимает. Одного короткого ощупывающего движения было достаточно, чтобы пробудить воспоминания о Сирене и о том, что же произошло и где она. -Ой, здравствуй, - смущённо сказала девушка, ещё не очень осознавая, сколько же времени прошло. В её реплике недвусмысленно звучало: "Какое удивительное совпадение, что мы встретились здесь! Мир тесен, не правда ли?" Тут Нана забыла и про Сирену, и про повара, и прислушалась. Здесь кто-то читал стихи. -Как интересно. Я никогда не слышала о поварах-поэтах, - спросонок она не запомнила голоса Жа Вю и того, с какой стороны он исходил, и поэтому без колебаний присвоила поэзию ему. - Сирена, он здесь с женщиной? Мы им мешаем, поэтому он рассердился?.. - депрессивный тон не осознанного до конца содержания поэзии был записан именно на этот счёт. - А кого мне надо пощупать? - уточнила она, послушно вставая. И, даже не успев дождаться ответа, протянула руку в сторону Пиндара, как единственного замеченного "живого" объекта. Очевидно, что речь должна было идти о нём. Или здесь был ещё кто-то?.. "А он не обидится?" - спросила Нана шёпотом, вспомнив про что-то.
Сирена: - Ой, здравствуй, - сказала Нанали, проморгавшись и подавив зевок. - Ах, - просияла Сирена и охотно откликнулась, - Привет! Подходя к двери, она обстоятельно вводила жрицу в курс происходящего. - Нет-нет, он тут с мужчиной. С двумя. Щупать мы будем поэта, а это... - провидица развернула Нану к окаменевшему Жа Вю и положила руки жрицы на плечи крохотному повелителю кухни, - это повар, а это... - она покосилась на Асбеста, - это там третий мужчина, он далеко и большой, его мы ощупаем потом. А сейчас... Сирена чувствовала, что в этот момент должно было прозвучать что-то вроде барабанной дроби. Или фанфар. - Прозрачный господин, - ловко подведя Нану к парящему в воздухе поэту, Сирена, взяв жрицу за руки, вместе с ней потянулась к Пиндару, - Мне просто кажется, что вы мне кажетесь...
Нанали: Нанали кивнула и щекотно провела руками по повару, запоминая основные детали его тела (она всолне резонно решила, что тот уже разрешил); правда, подробное исследование она провести не успела, потому что Сирена сразу же повела её куда-то в другое место, к неведомому поэту со странным псевдонимом. Или это и правда фамилия такая? -Здравствуйте, господин Прозрачный, - вежливо поприветствовала девушка; она уважала поэтов - и протянула руку немного вперёд, погружаясь кончиками пальцев в Пиндара. Задумалась, свела брови. Немножко отвела руку назад. Призрак был прохладным и неуловимо плотным. С нескольких попыток Нана вполне отчётливо смогла нащупать границу между Пиндаром и окружающей средой и провести по ней пальчиками. -Какой Вы странный, - удивилась она. Восприятие призрака, как человека, неуловимо таяло; человеческое к нему отношение, соответственно, тоже. Девушка даже от Сирены отцепилась, чтобы подойти к Пиндару поближе и потянуть воздух носиком. -А... а... а-апчхи!!! - громогласно чихнула Нана, и шмыгнула носом. Шмыгнула ещё раз. Лицо приняло глубоко несчастное выражение. Она не успела даже разнюхать, что там - как нос мгновенно заложило. -Апчхи, - снова чихнула девушка, собралась с духом и показала всему свету, что жриц Нефрита какой-то там насморк не сломит: снова потянулась к призраку, вполне уверенно поймала его за талию и аккуратно лизнула, немного опасаясь, что сейчас у неё заболит горло. Горло не заболело, зато ощущения были очень интересными и необычными; Нанали к ним "прислушалась" и старательно лизнула Пиндара ещё раз. Мороженое. Как очень нежное, тщательно взбитое, совершенно воздушное мороженое. Вкусное, холодненькое и сладкое. И с неуловимым ароматом клубники. -Господин Прозрачный, Вы такой... вкусный. А... апчхи! Извините...
Пиндар: - Прозрачный господин. Мне просто кажется, что вы мне кажетесь... - раздался странный женский голос почти над самым ухом придворного Поэта. Пиндар приоткрыл один из своих замечательно выразительных глаз и кокетливо сбросил с длинных ресниц пару крупных радужных капелек. Призрачные слезинки закружились по комнате подобно мыльным пузырям, выпущенным ребёнком из маленького железного колечка. Здравствуйте, господин Прозрачный - другой голос звучал чуть тише и неуверенней. Пиндар вспомнил, что его второй глаз ничуть не уступает в выразительности первому, и новая порция цветных пузырьков сорвалась в воздух. Их было две. Пожалуй, призрак был совершенно уверен только в этом. Потому что барышни не походили ни на кухарок, ни на придворных, ни даже на горничных. К этим видам женщин всегда прилагалась большая одежда. Большой фартук, большая юбка, или большой чепчик. Девушек, к которым не была приписана такая одежда, Пиндар не знал. Великий Поэт недоумённо поморгал, и осторожно перевёл взгляд с одной на другую. Неожиданно его... лизнули в щёку. А потом - ещё раз. Люди так не приветствуют друг друга. Так приветствуют людей совсем другие существа. Ну как же он сразу не догадался? Недавно у герцогини Сера-Сульфид как раз пропали две комнатные собачки, голубой пудель Сиря и маленький ирландский терьер Нана... Это значит, что их... Какой же гадкий маг решил поиздеваться над бедняжками?! Пиндар ужаснулся. Пиндар впечатлился. Пиндар едва вновь не заплакал. Пиндар их понимал. У него ведь тоже были проблемы с телом. Ему очень хотелось им помочь. Ну, хотя бы накормить. Призрак заозирался в поисках мозговых косточек. Потом снова засомневался. Эти недоодетые барышни всё-таки умели разговаривать. Пиндар ещё немного подумал и спросил ту, что была к нему ближе. -Нана? Остальное стихотворение Пиндар произнёс как-то очень глубоко про себя, во избежание. Осталось только одно слово
Нанали: оос: С позволения Сирены ^^' -Нана? - уточнил холодный клубничный поэт, и девушка, чихнув, задумалась. У неё не было знакомых, вызывающих насморки. Её сокращённое имя могли знать или в семье, или в храме Нефрита. Но все члены её семьи совершенно точно не прощупывались насквозь. В храме Нефрита, кажется, тоже таких не было - по крайней мере, Нана никогда таких не встречала за три месяца. Однако же "храм Нефрита" было хорошей ключевой фразой. В храме Нефрита любили глупые шутки. В храме Нефрита была Сирена, которая и привела её сюда, специально или случайно (Нанали поняла, что сейчас на всякий случай заранее обидится; если Сирена всё это подстроила - это... это... она тогда не человек, а демон какой-то). И, наконец, в храме Нефрита было (говорят, что было временами) одно нечеловеческое существо, которое тоже любило шутки и, вполне вероятно, было холодным, вызывающим насморки и прощупывающимся насквозь. Никто точно не знал. Шокированная девушка отступила на маленький шажок назад, попав в руки к Сирене, и зашарила вокруг в поисках чего-нибудь такого кухонного: тарелок или сковородок... -Н... н-нефрит?! Сирена, это он? Это всё вы с ним подстроили?! Я... я сейчас... я вам сейчас устрою по-олного Абеля!
Сирена: - Не надо Абеля! - в свою очередь ужаснулась Сирена и тут же рухнула на плечи Нане, - Спаси нас Боже от Абеля! Ну Наночка! Уже обхватив Нанали со всех сторон, с каких её только можно было обхватить, провидица пару раз сморгнула, вникая в смысл жалоб разбушевавшейся жрицы. - Как - Нефрит? - спросила она, приотпуская руки, - Да быть этого не может. Он же... Тут Нану пришлось совсем отпустить - Сирена потянулась и помахала рукой посреди призрачного поэта. Поэт был ледяной и потусторонний. - Его же пощупать нельзя! - возмутилась провидица. - И он ужасно похож на бабу. И не в моем вкусе!
Асбест: Призрак был вязким, тягучим и скользким. Как кисель. Очень холодный и крайне непригодный для дыхания кисель. А ещё этот кисель декламировал стихи. Асбест поспешно вынырнул из недр призрачного поэта, едва сдержал попытку тела гадливо передёрнуться, судорожно вздохнул и решил было идти дальше как ни в чём не бывало. Только идти очень быстро. Просто очень... - Тук-тук. Тук-тук. Сиреночка. А ты знаешь, кто здесь хозяева? Я хочу извиниться за вторжение. Иначе нас могут побить. ... быстро. - Лорд Асбест, сделайте же что-нибудь, я так скоро сойду с ума, да-да, сойду с ума, потеряю голову, и начну подавать устриц с текилой! - сработавшей сигнализацией завопил повар, сообщая миру в целом и Асбесту в частности о наличии на кухне непрошенных гостей. Асбест на долю секунды позволил себе маленькую слабинку - несчастно закатил глаза - и развернулся на каблуках. Разворот отозвался пульсирующей болью в подбородке, который, и раньше будучи весьма волевым, стал уж совсем бессовестно самонадеяным. И гофрированным. Но боль была не основной проблемой. Основной проблемой оказались две, с позволения сказать, дамы - полные противоположности, судя по виду - которые именно сейчас самозабвенно решали, кого будут щупать в какую очередь. Невозмутимо выслушав веридикт о том, что его участь будет решена в последнюю очередь, Асбест позволил своему вниманию отключиться от бессмысленной трескотни высоченной леди с синими волосами и безнадёжно сумасшедшими глазами и сосредоточился на безостановочо причитающем поваре. - Этих двоих накормить. Потом выдворить к дья... к Нефриту. В храм, - отдал чёткие и понятные инструкции начальник дворцовой стражи и развернулся, чтобы, степенно дойдя до ближайшего угла, унестись отсюда на крейсерской скорости. Занёс ногу. И наступил на призрака. Точнее - сквозь. На кухне воцарилась озадаченная тишина. Глядя куда-то в пространство, Асбест с тихим свистом втянул воздух. Поднял ногу, подсознательно ожидая, что сапог будет измазан в... хм. В субстанции, заполняющей объём призрака. Когда сапог, не взирая ни на что, остался чистым, Асбест осторожно перешагул через Пиндара, так же осторожно обогнул юную леди, только что вдумчиво лизавшую призрака и решительно направился к выходу. Единственное что сейчас заполняло его по-армейски упорядоченный мозг - это желание немедленно отдраить осквернённый сапог. Ну и ещё гадкая мыслишка о том, что обидчивость чёртового призрака вошла в легенды. Вместе с его изобретательностью. И мстительностью. Но больше всего давила на нервы здоровая и истеричная мысль о том, что его любимая... ... да что там любимая. Просто ЕГО кухня незаметно превратилась в местное отделение дурдома для буйнопомешанных.
Нанали: -Значит, не Нефрит, - успокоилась Нанали немножко, выдержав объятия Сирены и выслушав её восклицания. Наверное, провидица всё же лучше знала, каким должно быть это гадкое божество. -Абель отменяется, - смилостивилась она и, пошарив руками немножко, нащупала Сирену и совсем успокоилась. И всё было бы хорошо, если бы не... -Этих двоих накормить. Потом выдворить к дья... к Нефриту. В храм. Девушка остолбенела. Она прошла через вампиров, грязь, утерянную босоножку, открытые окна и Абеля только ради того, чтобы её покормили и вернули в храм, как потерявшуюся зверюшку? Нет уж. Баста. Терять было нечего; всё, что было (платье и приятное ощущение свежести и покоя) у неё уже отобрали. "Если я погибну, - отправила девушка неизвестно кому, Нефриту, наверное, просьбу-молитву. - Пусть на моей могиле не будет портрета и эпитафии. Только имя и годы жизни. Обязательно рельефные. А волосы я завещаю на парики". -Да... - сделала она шажок примерно вслед за Асбестом, нахмурившись; осознав шестым чувством, что тот уже далеко, да и объейт неподходязий, она безошибочно развернулась в сторону Жа Вю. - Да вы хоть представляете, через что мы прошли? Если мы сейчас же... - она задохнулась; глубоко вдохнула для продолжения речи, - сейчас же не получим тёплую ванную, часик отдыха и еду, то я за себя не отвечаю! Девушка шла на крайние меры, на жутчайший блеф, и потому особенно расслабляться никому давать не собиралась, даже Сирене: -Десять секунд на размышления, - она опустила руки вниз и сложила лодочкой. Нанали как-то раз приходилось слышать, как читают молитвы-заклинания; теперь она замечательно воспроизводила интонацию, вытаскивая слова из мгновенно воспалившейся, озлобленной антазии: -Чернее чернейшей пещеры, глубже глубочайшей ночи... король Ночи, сияющий, подобно золоту, над океаном хаоса! Я предаюсь тебе. Я посвящаю себя тебе. Пусть все глупцы, что встанут на нашем пути, будут уничтожены нашей с тобой... - Нанали резко подняла руки вверх, случайно стряхнув с тебя тем самым облачко пыли вперемешку со светящейся пыльцой.
Валери: Нефрит явился как всегда в самый подходящий с его точки зрения момент. Бодро вбежав в кухню он налетел на пытавшегося выйти Асбеста, пошатнулся, обхватил его нежными и тонкими женскими руками за плечи, чтобы не упасть, ненавязчиво оплел паутинкой золотых волос, мило улыбнулся, глядя на него снизу вверх. - Ой, добрый вечер, - пропел он, наивно и чарующе хлопая ресницами... и тут же потерял к обнимаемому Асбесту интерес, так как услышал голос Нанали. Он повернул голову, не отпуская, впрочем, пока начальника стражи. Замученная, грастрепанная девушка хотела еды и тепла, готовая ради этого даже шантажировать повара и Асбеста. Нефрит проникся до глубины души, а потому не мог не подыграть ее заклинанию. А что, звучит неплохо, - умиленно решил он. В воздухе вокруг Нанали заискрили маленькие молнии, сгустилась немного тьма и в ней проявилось полупрозрачное созвездие Девы, золотая пыль зависла в воздухе, будто ожидая последних слов, а остатки запеканки разметал небольной ураганчик. Дабы Асбесту лучше думалось, Нефрит ойкнул, вздрогнул, прижался и подался вперед, лишая начальника стражи равновесия.
Пиндар: - Спаси нас Боже от Абеля! Ну Наночка! - вскричала девица с голубыми волосами. От её голоса по спине призрака пробежали призрачные мурашки. Тихий пудель леди Сера-Сульфид определённо никогда не тявкал с такими душераздирающими интонациями. Где-то он их уже слышал. Неужели у той Ужасной Женщины? Пиндар зажмурился и замотал головой. Нет-нет-нет, он не хотел вспоминать омрачивший его светлое прижизненное прошлое эпизод, полный тьмы, ужаса и насилия. Не желал вновь видеть внутренним взором, как жуткие когтистые пальцы этой фурии, этой зловещей гидры, этой Сциллы в человеческом обличье впихивают в его медовые уста сладчайшие фрукты, вливают в него ароматнейшее вино, а потом привязывают его обессилевшие длани к спинке кровати.... Неужели эта, столь же безумная женщина, заколдовала Нану? - Его же пощупать нельзя! И он ужасно похож на бабу. И не в моем вкусе! Слова эти должны были преисполнить сердце Пиндара радостью, но вместо этого наполнили его печалью. Бесплотный, он был не нужен даже Ужасным женщинам, не то что его прекрасному возлюбленному! ...И тут Его прекрасный возлюбленный на него наступил. Просто прошёл по нему, словно по половой тряпице и, ничуть не смущаясь сим вопиющим пренебрежением, двинулся далее. И низверглись слёзы, подобно Нибельхеймскому водопаду, и затряслись плечи Пиндаровы девятью баллами по шкале Рихтера, и возвёл Великий Поэт очи к бездушному белёному потолку и воззвал мысленно к силам небесным, вторя молитве девушки-собаки... Чудо свершилось. Нефрит снизошёл в тело Наны. Засверкали ярчайшие звёзды, и золотистый ореол окружил девичью фигуру. Пиндар оглянулся на бессердечного возлюбленного, мила ли ему тоже эта красота, и обнаружил повисшую на нём придворную Валери. Жгучая, страшная ревность обуяла Великого Поэта. Его золотистой кожей пренебрегли ради её бледных прелестей? Его длинными ресницами и влажными глазами дикой серны - ради этих серых стёклышек? Только потому, что её можно было потрогать, а его - нет? Пиндар промокнул слёзы подолом тоги, обнажив при этом свои длинные стройные ножки - пусть увидит, чего хотел лишиться! - и воззвал к Нефриту. - Великий Бог Ночи, вводящий нас в трепет, Повелитель Фортуны, владыка Судьбы! Моя бестелесность, казалось б, не цепи, Но много счастливей меня все рабы! Без тела меня здесь никем не считают, Я даже Горогоне, и той бесполезен, А мой Абеонт - вот, в обьятиях тает Коварной девицы, не знающей песен!
Жа Вю: Жа Вю заозирался, закрутился на месте волчком. Две девицы что-то голосили, призрак так рыдал, словно сидел в бочке с нарезанным луком, а третья незнамо откуда взявшаяся девица уверенно висла на начальнике стражи. Засада. Один, без Асбеста, он не справится. Ни с девицами, ни с призраками, ни с... порхающей запеканкой, искрящимся воздухом и созвездием Дуршлага в тумане. Жа Вю потрогал свой лоб, по ошибке вместо шкафа потянулся к холодильнице, потрогал её и в отчаянии сполз на пол, прихватив с полки первое, что попалось под руки. - У меня жар, у меня бред, у меня белая горячка, у меня сенная лихорадка! Я болен, меня надо к целителю, пусть поит меня змеиным ядом и ставит горчичники! - бормотал несчастный повар, баюкая свернувшуюся на груди колечком колбаску. - Одна ты меня не предаёшь, одна ты понимаешь, пахнешь правильно, ничем не сверкаешь и молчишь!
Сирена: Сирена вздрогнула, когда рядом с ней повалился на пол повар, и с тревожным выражением лица стала прислушиваться к его причитаниям. Что-то глубоко внутри неё самой Сирену беспокоило. Оно требовало внимания. Голоса вокруг не то, чтобы отвлекали её от этого, но несколько сбивали с толку. Она уже успела позабыть, как они оказались здесь, где это "здесь" и кто все эти люди: попытка разобраться в самой себе требвала всех умственных ресурсов, оставляя память совешенно беспомощной. - Кхм, - сказала она, хмуря брови и потирая лоб. Затем повела в воздухе руками и просеменила вокруг Нанали, озаряющей золотиcтым светом кухню. Мимо неё проплыл печальный Пиндар, вещающий четырехстопным анапестом, а впереди высился Асбест, за спиной которого пряталась совсем уже неизвестная женщина. - Пирог, колбаса, суп харчо, артишоки, - по пальцам считала слоги Сирена. - Картошка, сосиски, домашние вафли... - она запнулась и снова театрально взмахнула руками. Немного помолчала, сведя брови. Затем, бросив попытки зарифмовать еду, кинула короткий взгляд на повара - и, перемявшись с ноги на ногу, набрала в грудь воздуха. - О боже! - возопила она, протягивая руки в сторону Асбеста и барышни, - У него жар! Провидица сначала схватилась за голову - а потом за Асбеста, тряхнув монолитного начальника стражи со всей силой, присущей человеку в отчаянии. - Он болен! Тяжело болен! Почему мы стоим?! Сделайте что-нибудь! Вы такой большой! Такой сильный! Ну пожалуйста!..
Асбест: Ещё пара минут - и что-то будет, - отстранённо и как будто без активного участия мозга проносилось в голове Асбеста. Мелкая девчонка стояла в центре комнаты и несла какую-то несусветную чушь. Несусветная чушь, как ни странно, действовала. Призрак вещал. Повар верещал. Неидентифицированное обстоятельство сказало "Ой, добрый вечер" и жахнуло Асбеста по спине, заставляя его нос двинуться перпендикулярно полу, а вслед за носом и самого начальника дворцовой стражи - параллельно ему. И быть бы беде, если бы жуткая леди с волосами цвета краткой характеристики Пиндара не бросилась наперерез падающему Асбесту. - Он болен! Тяжело болен! Почему мы стоим?! Сделайте что-нибудь! Вы такой большой! Такой сильный! Ну пожалуйста!.. Асбест тряхнул головой - точнее, его головой тряхнули - и закрыл глаза. Вздрогнул и снова открыл их. Близоруко моргнул. Всякому терпению приходит конец. Казалось бы неиссякаемому и вечному терпению начальника дворцовой стражи конец пришёл в ночь на четвёртое июня тысяча триста одинадцатого года. Асбест гневно повёл фундаментальным носом и ринулся к окну - насколько в принципе можно ринуться в обуянной массовой истерикой кухне с двумя юными дамами, вцепившимися в вас мёртвой хваткой. Протащив девушек на буксире через всю кухню и обогнув по пути безутешно и непрерывно исповедывающегося колбасе повара, Асбест вцепился в подоконник и финальным рывком выглянул за окно, чуть было не вышвырнув туда обеих повисших на нём сумасшедших. - И не делай вид, что ты горгулья! Я самолично снимал их всех отсюда два года назад! - заорал он. Крепкий подоконник жалобно хрустнул под пальцами. - Я кккому приказывал оставаться в комнате?! Единственная горгулья на карнизе вжала голову в плечи, со скрипом развернулась, едва не сверзившись вниз и одарила Асбеста улыбкой во всю сотню здоровых кошачьих клыков, виновато поведя ушами и покрепче вцепившись когтями в камень. Начальник дворцовой стражи скрипнул зубами и медленно развернулся в заполненную волнами безумия кухню. Дамы на плечах колыхнулись, напоминая непонятного покроя разноцветные рукава. Последняя капля всё-таки упала в армейский котёл терпения Асбеста. - Кто-нибудь, - яростно прошипел он, - хоть кто-нибудь в этом чёртовом дурдоме собирается исполнять мои приказы?!!
Нанали: Если бы Нанали увидела спецэффекты от Нефрита, то, наверное, упала бы в обморок и не очнулась до утра. Так было бы и лучше. Но, к своему несчастью, увидеть она ничего не могла; поэтому, выдержав положенную паузу, неуверенно завершила, уже не для шантажа, а просто так, для порядка: -...нашей с тобой единой силой. "Всё равно, по-моему, меня никто не слушает", - девушка пыталась разобраться в хаосе звуков и представить: что же, собственно, происходит на кухне. Поняла только, что собралось очень много людей, из них половина сошла с ума, и у всех какие-то свои дела, а дела других никого совершенно не волнуют. Совсем. Да и самой Нане, если уж совсем честно, тоже ни до кого дела не было. Может быть, только до Сирены. Немножечко. Возвывал (именно такое слово) к кому-то господин Прозрачный, голосила Сирена... Зашипел откуда-то от окна человек-ящер. Нанали вздрогнула в первую секунду, а потом перестала обращать внимания. Асбеста она не знала, увидеть его лица, чтобы испугаться, не могла, а в храме и не с такими страстями сталкивалась. Кроме того, слово "приказы" сбило её с толку - она подчинялась приказам, скажем, верховного жреца. А чьи-то ещё приказы совсем её не касались. Да и принадлежала она не к этому дурдому, а совсем к другому. "Наверное, он всё-таки говорит не со мной", - успокоенно решила девушка. Совсем рядом причитал повар, и почему-то от этого было спокойнее. Судя по всему, он ощущал сейчас примерно то же, что и Нана, но не был ещё осквернён дыханием храма ночи, а поэтому не бросался на людей, не кричал и не начинал колдовать несуществующие заклинания. А просто сам про себя страдал. Девушка в первую неделю в храме вела себя точно также, пока позволяли: "Может быть, если я попробую просто у него попросить, он поможет?" Нанали на колени села на пол, придвигаясь поближе в сторону Жа Вю. Непроизвольно потянулась носом вперёд: щупать боялась, вдруг испугается ещё сильнее, а хоть какой-то информации душа просила. -Извините, - сказала она спокойно и тихо. Как ни странно, её было слышно; на фоне общего крика и эмоционального хаоса этот голос будто бы проходил по другому каналу восприятия. -...за то, что я так выгляжу. И если есть моя вина в том, что происходит; я не хотела причинять неудобств. Мы случайно попали в лес и заблудились. На нас напали, - девушка протянула в сторону повара руку, демонстрируя грязь и местами - маленькие капельки подсохшей крови от особенно яростных укусов. -Я просто хотела бы помыться и отдохнуть, - закончила она, пытаясь определить точное расположение повара в пространстве, чтобы смотреть закрытыми глазами на него, а не мимо. - Помогите, пожалуйста. Хотя мне и нечем отблагодарить.
Жа Вю: Извините Сперва повару показалось, что этот благословенно спокойный голос принадлежит колбаске. От страха Жа Вю зажмурился и забормотал ещё громче, дабы перекричать собственные галлюцинации. Однако галлюцинации, вопреки ожиданиям, оказались настойчивыми и не исчезли в ботве его подсознания, напротив, налились небывалой мощью и заколосились полем спелой пшеницы. Не решаясь открыть глаза, Жа Вю прислушался. -...за то, что я так выгляжу. Ах ты ж, неблагодарная! - повар слегка придушил колбасу руками. - Тебе не нравится шкурка, в которую я тебя завернул, не нравится, как я тебя прикоптил? Придушенная колбаса продолжала говорить. И если есть моя вина в том, что происходит; я не хотела причинять неудобств. Мы случайно попали в лес и заблудились. На нас напали Нет, его колабаса оказаться в лесу не могла. А уж тем более - заблудиться там. Нешто она дурная, не знает на какой тарелке ей лежать положено? Повар выпустил копчёность из рук и опасливо приоткрыл правый глаз, сморгнул, а потом открыл и левый. Незнакомка протягивала в его сторону руку. Точнее, не совсем в его сторону, пальчики её тянулись к печке и глаза её при этом были широко раскрыты. На руке виднелись маленькие ранки. Не видит она, что ли? - Жа Вю подполз поближе к девушке и помахал рукой перед её глазами. "Ага, так и есть! Ах ты ж моя бедная рыбёшечка! Напуганная, словно из воды вытащили! " От потрясения у него совершенно вылетело из головы, каким образом "бедная рыбёшечка" проникла на кухню, и что ещё совсем недавно "бедная рыбёшечка" была "не то упитой, не то накуреной странной барышней" . Тут стоит сказать, что по натуре своей Жа Вю был совершенно не злопамятен, и более того - слыл человеком мягким, добродушным и отзывчивым. Он вообще легко проникался сочувствием ко всему живому, поговаривали, что Жа Вю плакал и отворачивался, когда забивали очередную курицу, и уже засовывая её, ощипанную, в духовку, смущенно тёр покрасневшие глаза "от лука, всё от лука". Сейчас же душа Жа Вю переполнялась искренним состраданием к незрячей голодной девушке. - Я просто хотела бы помыться и отдохнуть.Помогите, пожалуйста. Хотя мне и нечем отблагодарить. Пухлая ручка Жа Вю крепко обхватила запястье девушки. - Вот так. Вот так. Поднимайся осторожненько. Сейчас я тебя отведу к водичке. Ванна простая, бадейка для слуг, не взыщи уж. Но мыло есть, полотенца. Халат чистенький сообразим. А потом я тебя накормлю.Ты, небось, питаешься плохо - худенькая такая, - жалостливо протянул повар. - Аж прозрачная.
Валери: Нефрит одобрительно похлопал Асбеста по плечу, по достоинству оценив возможность начальника стражи совершать такие активные действия, таская при этом два тела. Но висеть на нем не перестал. Вопль о приказах он пропустили мимо ушей - причем, если сам Нефрит ценил командирские таланты и был на своем бесконечном веку и маршалом и солдатом, то Валери, чье тело отчасти диктовало свои условия, в жизни ни разу с фактом приказов не сталкивалась. Максимум, следовала указаниям. Так что Нефрит оставил крики начальника стражи вообще без каких либо комментариев, зато теперь его внимание привлекли завывания призрака. Поудобней перехватив руки на плечах Асбеста, он повернулся рассмотреть Пиндара. Валери призрак не понравился - громко выл и вообще привлекал к себе внимание. Нефриту-человеку - а он создал себе живучий и достоверный образ когда-то - он тоже не понравился - излишняя манерность напомнила о повадках Зойсайта. Зато Нефрит-бог заинтересовался, развеселился и откликнулся - уж емуто не было дела ни до пола, ни до манер, ни до того, живо ли тело этой души. Сверкнула молния, опалив потолок и проделав в нем немалую дыру - хорошо, крыло кухни было одноэтажным. Воздух наполнился разноцветными искрами, расползавшимися как светлячки по комнате и постепенно складывавшимися в огромные буквы "ВСПОМНИ ЛЕГЕНДУ О ПРИЗРАКЕ ЗАМКА". Нефрит тем временем крепче прижался к Асбесту и разрыдался и разрыдался в унисон с сиреной, только выл не про повара, а про Нану: - Вы посмотриииите, какая она замееерзшая и заууученная... Да еще и колдуууньяаааа.... Сделайте что нибууудь. Логики Нефриту не хотелось, ему хотелось, чтоб всем было весело.
Пиндар: ...А гнуснейшая из женщин, коих исторгала когда-либо аидова бездна чрез место, которое воспевать приличным поэтам не положено, уже обнимала ненаглядного и возлюбленного Абеонта, хватала его за сильную и крепкую, словно каменная гряда у целлийского озера, руку своими по-гарьпячи скрюченными пальцами. От ревности и обиды губы Пиндара задрожали, а и без того призрачное лицо побледнело, оттеняя глубокие печальные омуты в окружении чёрной осоки ресниц, и он, осмелев от отчаяния, возник прямо перед лицом Асбеста, хмуря свои тонкие хорошенькие бровки. -Проклятая гидра, зачем возложила На Абеонта гадючий свой глаз? "Гадючий глаз" как-то очень знакомо-изумлённо расширился. Сплюнет тебя гнилозубая Сцилла, Если ты тронешь его ещё раз, Мой Абеонт!... - Пиндар на миг задумался, и решил, что если эта не иначе как подосланная Хитаерой женщина из преисподней могла довольствоваться короткими строками, то его возвышенная страсть к Абеонту не вмещалась в столь жалкий поэтический размер, она требовала страсти и размаха! Мой Абеонт и мой его нос, подобный его же копью! Мои его ноги, подобные лишь кипариса стволу! Мои его плечи, что шире десятка эгейских морей! Мои его крепкие руки, зеленой лианы сильней! Показалось ли Пиндару, или так падал свет - неведомо. Ведомо лишь то, что кожа бравого стражи начальника и грозы всех шпионов на свете, начала неспешно приобретать оттенок тех самых описанных во вдохновенном порыве лиан. Он мой! Ни Богам, ни титанам! - его не отнять никому! Все песни и я столь чудесный! - всё это ему одному! О, воин любимый, неужто разлука тебя не томит? Не видишь, как тело пылает, вулкан как горит?! Ротик Сирены удивлённо округлился, очень знакомое движение. Когда-то Пиндар видел такое движение. Совершенно точно видел. Не в зеркале ли, в те далёкие времена, когда у него ещё было отражение? ...Хотя, где там тело? Я только туман. Не в силах обвить я змеёю твой стан! Как будто циклоп на настурцию стал - Надежду сапог бытия растоптал... Последние строки Пиндар произнёс с таким надрывом, с такой истинной горечью, что не проникнуться было невозможно. От его слёз отсыревал даже прокопчёный кухонный потолок, и даже самое стойкое мороженое на кухне таяло, заливаясь молочными слезами... А на стене горели яркие буквы "ВСПОМНИ ЛЕГЕНДУ О ПРИЗРАКЕ ЗАМКА". ...Если возлюбленный призрака замка сумеет полюбить его вновь, и в тот час, который наступает лишь однажды в году, когда полная луна светит в окно Печальной башни, в тот час, когда призрак обретает тело, поцелует его, призрак превратится в человека навсегда...
Асбест: Бааальшой и тупооой ХЗ совместный пост. Сирена, вцепившись в плечо Асбеста и поджав ноги, огромными глазами оглядывала проносящуюся мимо кухню. Начальник стражи рванул раму так, что старинные петли вымученно скрипнули. - И не делай вид, что ты горгулья! Я самолично снимал их всех отсюда два года назад! Кухня понеслась мимо в обратном направлении. Сирена, моргнув, помахала на прощание влезающей в тесноватое для лоснящейся бархатной туши окно пантере. - Кто-нибудь, - Асбест был страшен в гневе, - хоть кто-нибудь в этом чёртовом дурдоме собирается исполнять мои приказы?!! Сирена подтянулась на руках к уху шипящего начальника стражи и горячо зашептала, болтая в воздухе босыми ногами. -...нашей с тобой единой силой, - робко закочила где-то у подножия Асбеста Нана. Провидица же, на секунду отвлекшись, чтобы отпустить одну руку и почесать расцарапанную лодыжку, снова рывком притянула к себе монуметальную голову начальника стражи. - Вы посмотриииите, - рыдала с другой стороны противовесная Сирене барышня с пронзительно голубыми глазами, - какая она замееерзшая и заууученная... Да еще и колдуууньяаааа.... Сделайте что нибууудь. Краем глаза заметив, что душевно нестабильный повар куда-то ведет Нанали, Сирена почувствовала укол ревности и решила, что божественному откровению локального масштаба должен настать конец. - Ты, главное, - шепотом закончила она, - когда полетишь, не пугайся. Это судьба. Это нормально. Тут всякое бы... Ух ты! В глазах провидицы отразился отблеск багровых букв. - Ты глянь! - она, нисколько не медля, схватила Асбеста за загривок и развернула лицом к пылающей надписи. Асбест развернулся. Поморгал. Помотал головой. Помотал висящими на плечах дамами. Не удержался и вылупился на жуткую стену квадратными глазами. Изгвазданной стены его родной кухни сорвавшаяся нервная система не выдержала. Асбест коротко взыл и закрутился вокруг собственнной оси. Сирена отцепилась на шестом обороте. Валери на десятом. Продолжая приближаться к окну замедляющиимся окружностями, Асбест, не вполне соображая, что делает, на финишной прямой разбежался и, подпрыгнув, выпихнул ошалевшую от подобного безобразия кошку обратно за окно. И вылетел вслед за ней ногами вперёд. Сирена, растянувшись на каменном полу, приподнялась налоктях и, приложив руку козырьком ко лбу, сказала Валери: - Не, не взлетит, - и авторитетно пояснила, - Тяги нет. Летящая впереди кошка профессионально сгруппировалась, расправила кожистые крылья, до сих пор спрятанные где-то под брюхом, подождала, пока мимо молча пролетит вытянувшийся солдатиком начальник дворцовой стражи, сцапала его за шиворот и тяжело осела. Вот тут Асбест наконец дал волю языку. Кошка выровнялась, повела мордой и, мерно взмахивая неказистыми крыльями, понесла отчаянно матерящегося хозяина к горизонту. Над Даймондом вставала полная луна. К садовым беседкам.
Нанали: оос: Простите, пожалуйста, за задержку, я совсем забыла, что мой ход. Я каюсь >< Нанали была в растерянности; сколь бы развиты ни были её чувства - она не могла нормально реагировать на быстрые перемещения и бессмысленные действия; а уж следить за таким количеством людей и подавно. Даже слух как будто начал подводить в этом хаосе - нет, она прекрасно всё слышала, но уже начинала путаться: кто говорит, о чём, откуда... стихи, полёты, колдуньи... Захотелось лечь куда-нибудь в тёмное уютное место и уснуть. Почему-то обязательно тёмное. Может быть, для ощущения некоторой мировой справедливости - ей в таком месте было бы ничуть не хуже видно, чем в любом другом, тогда как зрячим. Гроб бы как раз подошёл: "Интересно, поблизости есть хороший гроб с мягкой обивкой? И попросить меня заколотить. На сутки-другие. Только пусть это будет красивый гроб, иначе... не интересно". Как будто она могла отличить красивый гроб от некрасивого: "Ну и что, всегда смогу приподнять крышку и спросить у прохожего. Если её всё-таки не заколачивать. Или, ещё лучше, приделать на петли и врезать замочек изнутри". Замечтавшись на темы тёплого домашнего очага и маленького счастья, девушка чуть не забыла о Жа Вю и от того споткнулась, когда повар осторожно потянул её за собой. Не упала; смутилась: -Вы очень добры, - склонила девушка голову и слегка прикусила нижнюю губу; незнакомый и враждебный мир вокруг во время движения снова сузился до радиуса два метра, только чтобы охватить её и её поводыря - захотелось расплакаться от того, что в мире есть ещё хорошие люди. Просто хорошие, которые, хотя и не могут предложить такую ванную как в храме и десяток прислужниц, предлагают то, что есть... -Спасибо Вам большое, - растрогано прошептала Нанали, сжимаясь и стараясь казаться как можно менее заметной (при её "маленькой" конституции получалось очень даже неплохо), чтобы даже воздух гостеприимного дома как можно меньше тревожить своим присутствием. Тем временем в мыслях было сложено два и два - замечания про бадейку для слуг, слова про повара, призраки... "какое-то родовое поместье?" - проассоциировалось у девушки. -А кто хозяин этого дома? - спросила она. - И... где Сирена? Она странная... я немного беспокоюсь за неё.
Сирена: Начальник стражи скрылся в лунной ночи. Провидица, извернувшись, поднялась на корточки и, торопливо отряхиваясь, кинулась к Нане и Жа Вю. - Я тут! - объявила Сирена, хватая Нану за испачканную в мерцающей пыли руку, - И я чур с вами. Нанали оставляла на полу слабо фосфоресцирующие следы. Провидица из любопытства потерла их босой пяткой. - Послушай, - сказала она, оторвав взгляд от пола и потянув сначала жрицу, а вслед за ней и повара, к двери, - послушай, я давно хотела повидаться с "хозяином". Правда, давно. Но он ужасно занятой человек, ты же знаешь. Вы, кстати, видели, как он полетел? Видели? Провидица уже решила, что если кто-то из этих двоих это пропустил, то она просто обязана как-нибудь показать им это снова. => В центральный коридор, вместе с поваром и Нанали
Пиндар: Пиндар, отчаянно махая руками, последовал за уносящимся в суровую тёмную даль возлюбленным, словно верные жёны декабристов, уезжающие за мужьями в Сибирь (да, их Пиндар тоже видел, и уж конечно, был не менее самоотвержен!). Однако возлюбленный удалялся стремительно, никак не отвечая на горестные воззвания великого поэта, лишь отдавая всего себя на борьбу со взбунтовавшимся животным, не страшась ни высоты, ни мощных когтей и зубов пантеры, наверняка ведомый лишь нежеланием расставаться с Пиндаром. Восхищённый, трепещущий, замирающий от восторга призрак летел за любимым, а тот удалялся и удалялся, пока не превратился в расплывчатый силуэт летучей мыши на диске полной луны. в Сад
Валери: Валери легла животом на край подоконника, наклонившись вперед, и посмотрела на ловимого кошкой Асбеста. - Доооброй ночи, господин начальниииик страааажи, - Валери помахала ему вслед обеими руками и проводила взглядом. - Эх, красиво летит, - пробормотала она, поворачиваясь лицом к стремительно пустеющей кухне. - А? Э? Куда все?! Призрак исчез, Нанали, повар и Сибилла вышли, Асбест улетел. Валери осталась одна на кухне. - Ну и ради чего я вообще это начинал? - недовольно буркнула она, откидывая назад волосы и торопливо выходя в коридор. На пороге она остановилась и нахмурилась, глядя в пустое пространство полутемного коридора. ----> В спальню Вэл
Время: Третий игровой день. Утро. В теме: никого.
Родонит: Из отделения стражи в городе Еда! - Родонит прямо-таки вломился на сонную кухню. Впрочем, время близилось к половине восьмого, скоро время завтрака, а чтобы накормить всех жителей дворца надо много чего разного приготовить. Так что кухня была не очень сонная - повара и поварята занимались своим делом, только главного повара пока не было видно Ну и еще никакие назойливые дворяне втакую рань не терлись у кухни, как это обычно бывало. Но тут примчался голодный Орлик и немного подпортил идиллию кухни тем, что только войдя уже стащил три тоста из большой корзины и теперь пробивался к сковородкам с явным намерением самому себе все приготовить покуда повара нет.
Алмаз: Из канцелярии Алмаз настороженно оглядел коридор, выискивая назойливых курьеров или клерков, никого не обнаружил и успокоенно закрыл за собой дверь кухни. Времени оставалось все меньше, а желающих срочно решить какой-то вопрос людей, обеспокоенных предстоящим отъездом правящего семейства, становилось больше в геометрической прогрессии. На кухне была совершенно другая обстановка - вопреки тому, что уж тут всегда жизнь кипела, как правильный суп в котле. Но в грохоте отбивных молотков и сочном шуршании терок была суета созидательная, отделенная от внешнего мира и сосредоточенная на съедобном результате. И, значит, безопасная для гостей. Следом за проголодавшимся королем в свою цитадель влетел Жа Вю, сосредоточенный и и вдохновенный, с каким-то мешочком в руке. Алмазу повезло - вместо того, чтобы вертеться вокруг него, повар принялся рассказывать помощникам о прелестях новой приправы, попутно рассыпая ее по колбочкам. Те ахали и восхищались. Воспользовавшись этим шумом, король беспардонно украл тарелку салата и устроился за одним из "полуобеденных" столов. Пока все было хорошо.
Алмаз: Но что хорошее длится вечно? - Приятного аппетита, - с торжественной грустью в голосе и подтекстом "пока вы тут кушаете, у людей беда" сказал кто-то от входа. - Доброе утро, ваше величество. Алмаз обернулся. Вошедшая была сухопарой молодой женщиной с "прокурорским" взглядом, небрежно причесанными волнистыми волосами и неожиданно кокетливой родинкой на щеке - их когда-то рисовали себе дамы, давая знать кавалеру "я согласна". Судя по хмурому лицу женщины, как раз она была против. Всех и всего. Лицо, кстати, было очень знакомое. Но только наброшенный на плечи халат окончательно прояснил ситуацию. В таких ходили ученые - в лабораториях, чтобы не запачкаться, или в пустыне, чтобы хоть немного лучше переносить жару. - Доброе утро, Рита, - узнав сотрудницу экспедиции Цитрина, король спокойно занялся салатом. - Вы завтракали? Жа Вю... - Не надо, спасибо, - вздохнула ученая, садясь на один из свободных стульев. Определенно что-то произошло - министр вчера был на совете, и все вопросы первой важности они решили. А просто так никто из исследователей в столицу не мотался. Рита, забывшись, полезла во внутренний карман за сигаретами, но от плиты вежливо и многозначительно кашлянул повар, и она с досадой отдернула руку. - Цитрин пока держится молодцом, но скоро и у него сдадут нервы, - по голосу ученой было предельно ясно - ее собственные уже на пределе. - И вам ничего сказать не может, неудобно ему, видите ли! - Что у вас стряслось? - Алмаз рассеянно вертел вилку в салате, разрушая искусно выложенные слои. Жа Вю страдал молча, но кто-то из поварят уже держал наготове бутылочку с успокоительной микстурой. Магистр поварешки, как любая творческая натура, был очень чувствителен к неаккуратному обращению со своими произведениями. - Господа бароны, - с нескрываемым презрением начала женщина, резким движением заправляя за ухо выгоревшие до соломенного цвета волосы, - Считают, что мы попусту ковыряем их пастбища. Мы каждый метр выпрашиваем. Король нахмурился, но продолжил нанизывать на вилку тонкие ломтики огурца, ничего не говоря. - Он не может на них надавить, вы же понимаете, - лицо Риты из злого стало тоскливым. - Кто они... "...а кто он," - мысленно продолжили оба. Кичливость дворян, выпестованную веками безраздельной власти над своими феодами и почтения перед древними гербами, переломить было практически невозможно. И ладно в столице, где многие молодые аристократы взрослели уже при новых порядках и сами не находили в службе ничего зазорного. Но вот провинциальные бароны и графы... Им Цитрин казался недоразумением, министром его не признавали. А сам бывший механик, сын столяра и прачки, был скромен и стеснителен, чувствовал себя выскочкой и простолюдином и сиятельных противников одернуть не мог. Иногда приходилось сражаться за каждую милю железной дороги, каждый килограмм руды - ему с собой, его сотрудникам с внешними силами. Алмаз похрустел салатом и показал жестом "дай лист бумаги и чем писать". Ученая устало просияла и полезла в планшет. Как и следовало ожидать, бумага нашлась помятая, небрежно сложенная вчетверо. Рита пожала плечами, вытряхнула из листа песок и подала королю. Карандаш, с непосредственностью посвятившего себя науке человека, она вытащила из за дужки очков. "Всем, кому будет предъявлен данный документ, предписывается немедленно и в полном объеме оказывать помощь экспедиции..." Подцепив еще листок зелени, Алмаз на мгновение задумался. Стоило ли бороться с упрямцами их же оружием? Он покосился на Риту - та вцепилась в планшет и напряженным взглядом следила за каждым появляющимся на бумаге словом. "Ладно". "...лорда Цитрина, графа да Байа." О том, что нарушителей ждет суд, король уточнять не стал. Когда над размашистой подписью вспыхнула печать, Рита выдохнула. - Спасибо... - Передадите Цитрину, пусть воспринимает это как тактическую меру и не вздумает отказываться. Я распоряжусь в гербовом подготовить бумаги. Но сами понимаете - с такими возможностями у вас совершенно развязаны руки, и результат спрошу на месяц раньше. Женщина торопливо кивнула, аккуратно заправляя драгоценный листок в планшет и уже совсем другой, легкой походкой направилась к двери. Улыбка делала ее строгое, обветренное лицо совсем молодым. - Рита, - окликнул ее внезапно что-то сообразивший Алмаз. Ученая замерла в полушаге и инстинктивно прижала планшет к груди. - Рита, если вы с этой бумажкой сейчас пойдете в казначейство требовать денег на тот жуткий механизм на колесиках, я у вас ее заберу, - проникновенно сказал король, делая выразительный жест вилкой. - Не злоупотребляйте. - Как вы могли такое подумать! - возмутилась замглавы экспедиции и скрылась за дверью. Алмаз фыркнул и отставил пустую тарелку.
Лазурит: На кухню Лазурит шел без должного трепета. Жа Вю, не раз становясь нежданным свидетелем тайных шпионских ужинов, вне зависимости от того, попадался Мелька или нет, не предъявлял ему никаких претензий. Повар считал, что ребенок всегда должен быть накормлен, и великодушно прощал его тогда, когда Лазурит решал, что должен покормить себя немедленно и сам. Мелька всякий раз пытался спорить с "ребенком", но за подобное великодушие маленького владыки кухни боготворил. Так что дверь шпион открывал бесстрашно, позабыв о том, что кроме Жа Вю на кухне в это время бывает огромное количество народу. Первым делом он увидел индюка. А индюк увидел его, прищурил дурной птичий глаз и страшно вытянул шею. Лазурит сглотнул. А потом низенький мужик, волочивший птицу навстречу её печальной судьбе, резко развернулся и засеменил к проходам у западной стены кухни. Индюк, правда, долго еще следил взглядом за шпионом, вывернув страшную шею, но тот поспешил отвернуться и идти дальше. Есть особая, королевская магия - в оживленных местах создавать вокруг себя мертвую зону. Мелька, в очередной раз замерший - потому что перед ним проносили удивительно длинный противень - с завистью глянул на Алмаза, наверняка беспрепятственно добравшегося до столов. У короля уже унесли тарелку, но отобрать вилку, которую монарх вертел в пальцах, побоялись. Пиетет перед короной выражался иногда во всяких смешных мелочах. Наконец шпион, лавируя между пварами и поварятами, обтянутыми разнокалиберным белыми фартуками, добрался до стола и уже думал было рухнуть на скамью, как опомнился - где-то посередине полета - и, как игрушка на пружинке, встал обратно и вытянулся по стойке смирно. - Доброе утро, - смущенно сказал он. На шпионской физиономии без ведома её обладтеля отразилось ужасное желание, чтобы этот маленький эпизод прошел незамеченным.
Родонит: Родонит выполз из-за большого разделочного стола, сейчас пустовавшего, так как утро было раннее и не так уж много мяса готовилось к трапезе, и проводил взглядом Риту. "Пойти что ли тоже чего-нибудь у короля попросить" - подумал Родонит и прикинул чего бы ему хотелось. Оказалось, что ему хотелось бы универсального вразумителя, а потом напоить им всю королевскую семью. Родонит погрустнел и отставил пустую тарелку. Теперь хотелось сладкого и он отыскал булочку с корицей и сахаром, сея неразбериху в рядах кухонных бойцов. К Мельке и королю он приближался неторопливо, раздумывая, имеет ли смысл подходить вообще.
Алмаз: Как всегда, лишние церемонии восторга у Алмаза не вызвали. От ясного шпионского взгляда всколыхнулось еще старое неприятие почтительности, переходящей в фальшивую угодливость, и непонятное смущение, о причинах которого из соображений целостности самооценки лучше не думать. Иногда лучше знать о себе не все. Встревоженный шпион смотрелся забавно на фоне прокатившехся мимо бочонков масла, бегущего за ними взмыленного поваренка, сердитые чертыхания которого смешиваются с истошным индюшиным криком. - Доброе... Садись, Лазурит, - король поморщился и показал Мельке на только что покинутый стул. - Я тут самый безобидный, по сравнению с вон теми ребятами в белом с их тесаками. Кушать будешь? Сэнди, дай этому стеснительному юноше что-то питательное, пожалуйста. А то он во время болезни потерял половину живого веса... И мне чаю. Пока знакомая повариха искала, чем покормить "бедного мальчика", рядом с их столом появился Родонит - не очень свежо выглядящий, но более-менее бодрый. - Утро, Орлик, - обжигая пальцы о горячий чай, Алмаз поставил стакан перед собой. - Иди к нам, неуловимый. Где ты вчера вечером был?
Лазурит: Король властвовал тихо, не сказать - вкрадчиво. - ...Кушать будешь? Сэнди, дай этому стеснительному юноше что-то питательное, пожалуйста. А то он во время болезни потерял половину живого веса... И мне чаю. - Так заметно? - вслух расстроился Лазурит. Он и глазом моргнуть не успел, как был посажен, укорен, прощен, обставлен едой и потрепан по стриженной макушке тяжелой рукой Сэнди. Еда появлялась вокруг поэтапно, и каждое новое блюдце грозило гордости шпиона очередными ласками от суровой кухонной женщины. Вооружившись вилкой, он принялся деловито поглощать омлет с симпатичными пупырчатыми пятнами сыра и вполглаза мониторить кухню на предмет тронутой краткой речью монарха поварихи. Где-то на кухне возникли неопределенные флуктуации, и оттуда, вызывая вокруг себя взволнованное движение, выплыл несколько помятый, но довольный адьютант принца Сапфира, несущий в двух пальцах благоухающую корицей булочку. Флер хлебобулочных запахов, привнесенный им в эту часть кухни из другого её конца, заставил шпиона с удвоенным энтузиазмом приняться за свой сложносочиненный завтрак. Пока король приманивал ко столу Родонита, Мелька перетаскал к себе на тарелку нарезанных кольцами помидор и огурцов. Когда адьютант подошел ко столу, Мелька спешно догрыз огурец и, скомканно поздоровавшись, стушевался. Теперь с одной стороны стола сидел король, а с другой стоял Родонит, и у каждого было непроницаемое и удручающе спокойное выражение лица.
Соичи Томо: --> С улиц города Запахи с кухни шли умопомрочительные. Томо снял плащ и перекинул его через руку. В его карманах жалобно бряцнули скляночки. Соичи остановился у двери, вздохнув и вошл в царство Жа Вю. Ба, знакомые все лица! Доктор сразу опознал гоаву государства и поэтому в голове началась война между этикетом и голодом. Второй начал побеждать. Лазурит. Родонит. - Доброе утро, ваше величество, Лазурит. Еще раз утро, дрожайший Родонит, - тут Томо добавил в голосе немного яда. Орлик подавился булочкой и нахмурился. Не часто кому-то доводится проводить и ночь, и утро с ученым-извращенцем (как его заглаза называло полдворца). - Как добрались? Томо повевил плащ на спину стула и направился к чайнику, перед этим легко поклонившись Алмазу и Лазуриту. Утро продолжалось. Эх, лучше бы было пойти в Куши-Няшу...
Алмаз: Временный пост: Томо - стой, стрелять буду. Орел - иди к нам)) И не шевелитесь, пока я не забыл, как это разрулим)) Нет, ты по-человечески скажи, что делать надо
Алмаз: На кухню начали подтягиваться не только сонные повара, но и желающие позавтракать обитатели лабораторий. Рассеянно кивнув профессору, король по-свойски отобрал у устроившегося за их столом Родонита чай и задумался. Говорить или нет? То, что вчера казалось правильным, сегодня выглядело очень сомнительно. В конце концов, лучше сделать лишнее, чем ничего... Посторонние слушатели несколько усложнили ситуацию, но разговору в целом помешать не могли. - Есть серьезный разговор. Вам оказана большая честь - сопровождать нас в этой важной, можно сказать судьбоносной поездке, - неторопливо начал Алмаз, болтая ложечкой в чае. Но одновременно с этим размеренным, почти равнодушным голосом, в головах рубеусовского шпионуса и сапфирового адъютанта-ассистента зазвучали другие слова - так же четко, как и вслух, но веселой злостью в интонациях и достаточно напряженно, чтобы это было заметно. Не слушайте эту чушь, мы сейчас немножко поработаем на сплетни. - Вы, я надеюсь, понимаете, какая ответственность ложится на плечи каждого из участников делегации... Мы там будем много красиво врать о том, что сильверцы нам друзья, и делать вид, что это так и есть. И ждать провокаций, конечно. - Конечно, раз принцы решили взять вас с собой - значит, они полностью в вас уверены и могут поручиться за ваше поведение, но... Вокруг нас будет вертеться масса народа, и, конечно, большинство - не просто так. Охранять они будут не нас от них, а их от нас. Около стола сновали серьезные поварята, под ножом Жа Вю умирала какая-то редкая рыба, и ее золотая чешуя монетками сыпалась из-под устрашающего лезвия. - Вы должны помнить, что мы каждую минуту будем на виду, и что от нашего облика будет зависеть образ всей страны в сознании сильверского народа... Следите за каждым, кто подойдет к вашему принцу. Подозревайте всех, от любого ждите удара. Их самих не слушайте. Если хоть что-то покажется неправильным - немедленно докладывайте сначала мне, а уже потом им. - И каждый поступок будет широко обсуждаться не только в кругу придворных, но и вне его, на каждой площади, каждом рынке их столицы и любой, самой глухой деревни... Будьте параноиками. Берегите их любой ценой. При малейшей опасности - за шкирку и в телепорт. Легче оправдать "трусость" любого из вас, чем выпутаться, если мы подставимся. Казалось, что как и голосов, королей тоже два - один читает нотации скучным, монотонным тоном, и выражение лица у него благодушное, но отсутствующее, как будто его утомляет собственное ленивое занудство. И сидит он развалившись, лениво поглаживая бок чашки пальцем. А у второго взгляд цепкий, азартный. Этот Алмаз подался вперед, навалившись локтями на стол, и в его улыбке есть что-то хищное и неприятное. - Лазурит, тебе придется умерить свою непосредственность и вести себя согласно этикету. Конечно, у тебя нет должного воспитания, но ты должен понимать, что даже без офицерского звания ты представляешь нашу армию, как доверенное лицо ее главнокомандующего... Мелька, ходи под мороком как можно аккуратнее. Но так часто, как сможешь. К рыжему будут много липнуть, и не только дамочки. Ходи за ним тенью, даже если его будет это бесить. Не давай ему геройствовать, как бы он ни орал. Если ты его любишь - бойся за него. Вот кто может нарваться, так это он. - Родонит, ты старше Сапфира и должен быть для него примером, но иногда ты слишком увлекаешься в силу своего любопытства ученого, и теряешь связь с реальностью. Постарайся соблюдать правила вежливости, мы все-таки будем в гостях, и не всегда прилично... Рей. Ты видел, что она из себя представляет? Не спускай с нее глаз, Орлик. От этой барышни ничего хорошего не будет. Мы вряд ли сможем конролировать ее там, но чтобы о каждом ее движении около малыша ты знал. Сапфир упрям как сто Нефритов, но ты, насколько я знаю, ему в этом не уступаешь. - Надеюсь, я могу рассчитывать на ваше понимание и достойное поведение... Если все обойдется и они вернутся невредимыми, просите у меня что захотите. Вы или ваши семьи. Договорив обе речи, Алмаз поднял чашку - слава богам, когда в виски будто впились два невидимых гвоздя, дернулась другая рука и чай не разлился. Впрочем, ощущение быстро исчезло - снова щит сработал на пользу. Возможно, пафос мысленного монолога был еще глупее, чем тошнотворное менторство сказанного вслух. Но зато тревога оформилась словами, и от этого стала как-то меньше грызть. Конечно, рыжий по боеспособности равняется небольшой армии и вообще неприлично крут. Да, малыш хитер и разбирается в магии так, что некоторые жрецы с претензиями уступают ему на порядок. Но все-таки... Эти ребята к ним привязаны, и не использовать это в такой момент нельзя. - Что скажете? - король вопросительно поднял бровь.
Соичи Томо: Соичи стало не по себе от мельтешения прислуги на кухне и монотонного постукивания ножом Жа Вю. Очень захотелось тишины и одиночества - роскоши сегодняшнего дня. Король и свита совершенно не мешали ученому думать, но все осталоное - бесило. В висках сново запульсировала боль. Видимо появление профессора не развеселило прислугу, поэтому кто-от из подручных Жа Вю подослал наиболее расторопных (или, что скорее, провинившихся) пару служанок, которые принесли Соичи жаркое в горшочке и поджаренные овощи. Сами служанки прятали взгляд как мигли, а так же дышали через раз. "Амбрэ..." - лениво дошло до профессора. Лениво поставив чашку с почти допитым напитком, Томо провел рукой над предложеными яствами. Не отравлено. "А жаль." - ухмыльнулся док. Жестом велел одной из девушек принести ему переноску для еды и поместить туда его завтрак. Ушли это делать обе девушки, при чем с удивительной скоростью и сноровкой. Томо приподнял бровь, но коемментировать не стал. КОроль же тем временем нравоучал Родонита и Лазурита. Подтекст не явно, но прочитывалсЯ, хотя каждому, кто останется охранять покой Алмазного Королевства, на более-менее важных постах, будет тад детальный инструктаж. Девушки принесли упаковынный завтрак. "Интересно, сколько времени я буду его распаковывать?.." - подумал док, оценивая качество работы. Горшочек как минимум завернут в три полотенца. "Да-да, дабы моя бедная спина надорвалась..." Легко подхватив переноску одной рукой и чайник с плиты другой (перед этим Соичи стянул прихватку с соседнего стола), профессор отправился с свои покои. Издали кивнув на прощание королю, док вышел в коридор. Концовки речи Алмаза он не услышал. --> Лаборатория ЕГо Высочетва Сапфира (кто не помнит, она в окрестностях дворца)
Родонит: Родонит грустно смотрел на отобранный чай. Хотелось съесть булочку. С одной стороны важность рассказываемого королем была огромна, с другой - для него, лично, Орлика это было очевидно. "Что я скажу?" Он хотел было выдать "Во имя Алмаза и королевства Даймонд!", но удержался. Это, с одной стороны, правда, если приписать "и Сапфира", но, с другой стороны - довольно глупо. - Я постараюсь изо всех сил. - наконец, спокойно ответил он. Ясное дело, что по всем пунктам. Король вызывал у него немного дискомфорт - когда Орлик был еще моложе, наивней и свободней, он ничего такого не чувствовал, а сейчас - опора империи перед ним, как же... "Не люблю нравственные тупики" - Родонит помахал в спину уходящему доктору. Роджер запищал из сумки - там было темно и душно
Лазурит: Как только к речи вслух присоединилось ментальное послание, Лазурит нахмурился, положил филку на стол и отодвинул тарелку прочь. А затем, целиком погрузившись в отделение зерен ментального посыла от плевел, и вовсе оперся локтями на стол и подался вперед. Что вслух, что про себя, Алмаз был одинаково убедителен, и необходимость решать, соответствует ли упрек в излишней непосредственности действительности или нет, поглощала немало его душевных сил. Увлеченный речью, шпион то и дело невольно поглядывал на адъютанта Сапфира, испытывая некоторый дискомфорт от его присутствия. Когда же Алмаз, едва скользнув по их лицам взглядом, сказал про "если ты его любишь", Мелька против воли покосился на Родонита и сжал губы. Рубеус представлял собой неотъемлимую и необъятную часть жизни Лазурита, перегнав по степени важности семью, дом и любимое дело. Шпион просто не рассматривал возможность того, чтобы с Рубеусом случилось что-то непоправимое. А Алмаз рассматривал. И говорил об этом напрямую. Мелька зябко передернул плечами. Родонит слушал, изредка поднимая спокойные невыразительные глаза на Алмаза. Лазурит притих и пресек излишлишнюю рефлексию, впитывая направленную адъютанту речь: излишнее любопытство он не считал пороком ровно де тех пор, пока оно не было замечено со стороны. Картина вырисовывалась невеселая. Впрочем, король был мастером описывать положение дел в мрачных тонах, но даже с поправкой на его мировоззрение, поездка выглядела жутковато. Шпион даже подумать боялся, что бы было, вернись он на день-два позже, связался бы с ним кто-нибудь? - Что скажете? - закончил вслух Алмаз, прерывая выстраиваемые в голове Лазурита гипотетические ужасы. Родонит ответил полсле недолгой паузы. Выражение лица у него ни разу не изменилось за всю королевскую речь. Шпион немного помялся. Затем, осознав, что отступать некуда, взял под козырек и, подкупающе заглянув монарху в лицо светлыми глазами, сказал: - Так точно! Долго выражать безмятежную исполнительность Мелька не смог: буквально в следующую секунду он вспомнил про неудачные попытки телепорта и уже открыл было рот, чтобы спрашивать - но осекся и замер, пытаясь по выражениям лиц собеседников выяснить, насколько правомерна такая резкая смена темы.
полная версия страницы